Я провела жесткую атаку, достав Святошу в корпус, чуть сильнее, чем требовал дружеский поединок, и удостоилась гневного взгляда. Дважды я словила его клинок на гарду у самого своего лица. Свят тоже демонстрировал серьезность своих намерений. Мы разговаривали без слов. За нас говорили тела и клинки, весьма доходчиво объясняя точки зрения.
Мы в очередной раз схлестнулись. Яростно атакуя, я строила защиту, нагло пользуясь знанием его тактики, упреждая и контратакуя, не давая передышек, заставляя прогибаться под натиском. Святу, привычному к другому ритму боя, приходилось нелегко. В принципе, ситуация могла бы развернуться и в другую сторону, если Святоше достало бы выносливости выдержать заданный мной темп еще несколько минут. Я просто выдохлась бы. Но выносливости ему не достало: масса, намного превышающая мою, требовала больших усилий. Мы бились около трех минут до того, как его меч, жалобно звякнув, улетел в угол: я подловила товарища на перехвате, ускорив темп. Свят тут же сменил позицию, сжал кулаки, и я поняла, что он жаждет большего. В рукопашной наши шансы несколько уравнивались, а биться мы договорились до первой крови. Я ухмыльнулась и тоже отложила меч. Тело начинало уставать, но результат стоил затраченных усилий.
Святоша атаковал первым, расплывчато целя в корпус, тут же использовав вторую руку для удара исподтишка. Я уклонилась, ответила, вынуждая отступать. Единственным моим шансом оставалась все та же скорость. И юркость: если Святу удалось бы ударить меня всей массой, боюсь, я бы прилегла на минуту-другую. Крутясь вокруг своего противника, я старалась держать темп, постоянно взвинчивая его, не проваливаясь в дистанцирование. Получив два неприятных удара, в плечо и ребра, я изловчилась и подсекла противника, подобравшись совсем близко. Мой расчет сработал: Свят оказался на полу, а я зафиксировала выброшенную в контратаке руку, заставляя остановиться. Святоша оперся на колено, принимая как можно более устойчивое положение. Я провела ребром ладони обозначающий удар по точке на шее, фиксируя свою победу. Не отпуская его, спросила:
— Ну как? Доволен?
Свят посмотрел мне в глаза насмешливым взглядом и внезапно рванул руку на себя. От неожиданности я чуть не упала, но, вовремя сообразив, сгруппировалась и перевела падение в кувырок. В том, что он не станет ломать мне кости, удерживая жесткий захват, я была уверена. Святоша, разворачиваясь за мной, действительно чуть ослабил хватку, позволяя мне безболезненно высвободить ладонь. Я завершила кувырок, встав на колени у него за спиной, и резко развернулась, блокируя его атаку. Уклонилась, пропуская кулак мимо скулы. Заметила открывшуюся на мгновение брешь в защите. И нанесла удар с левой. В лицо. Не сильно, но довернув руку, чтобы серебряное кольцо обеспечило необходимый мне результат. Святоша замер, вытер губы тыльной стороной ладони и уставился на пятно крови. Условия поединка я выполнила. Победа осталась за мной.
Я встала и молча протянула руку, чтобы помочь ему подняться. Свят хмыкнул, но помощь принял, хоть и чисто символически, не оперевшись на ладонь. Он подобрал тренировочный меч и вернул его в стойку. После чего вернулся, остановившись напротив меня и глядя мне в глаза.
— Я-то извинюсь. Проблем нет. Но ты, что, действительно считаешь, что сможешь справиться с вампиром? — спокойно, без тени злости поинтересовался Святоша.
— Да, — я безразлично пожала плечами, демонстрируя полное нежелание говорить на эту тему.
— Ты уже не справилась, — покачал головой товарищ. — И я сильно сомневаюсь… Ладно, чего уж там. Это твое решение. Но, Леди, если он сделает хоть что-то с тобой… не обижайся, но я ему зубы по одному вытащу. Через задницу.
— Спасибо, — сдержанно улыбнулась я. — Надеюсь, до хирургических экспериментов не дойдет.
* * *
Хуже всего было то, что Леди отказывалась с ним говорить.
Да, разумеется, поначалу это обуславливалось травмой и необходимостью сохранять челюсть в покое. Но регенерация, пусть и медленно, делала свое дело. Отчаянно не хватало крови. Без подпитки восстановление забирало слишком много сил. Ирвин не представлял, что может быть так плохо. Когда они вернулись в логово, он жалел, что не сдох там, на присыпанном снегом внутреннем дворе бара. В сравнении с той болью, что грызла его тело, испытывающее критическую потребность в крови, боль в челюсти казалась досадной помехой. Вин едва соображал, с трудом собирая мысли в кучку. И в первый момент ему отчаянно хотелось развернуться и уйти, приняв предложение наемницы. Но вампир заставил себя пересилить гордость и обиду. Игра стоила свеч. На кону стояло будущее. Возможность вернуться в нормальный мир.
Первое, что его шокировало — протянутая рука. В мире зубастых все было куда проще. Тот, кто оказался сильнее, распоряжался побежденным. И говорить о каком-то сочувствии или снисхождении не приходилось. Леди имела все основания злиться на своего ученика. И Ирвин, скорее, ждал от нее насмешек. Или новых ударов. Но не помощи. Вторым обстоятельством стала неподдельная тревога, проскальзывавшая в интонациях наемницы в беседе с Максом. Несмотря на угрозы ученику, призванные обеспечить безопасность врача, Леди не скрывала волнения за вампира. И он никак не мог взять в толк, почему.
Тем не менее, Вин тоже испытывал немалые злость и обиду по отношению к наставнице. И очень надеялся обойтись без ее участия. Но боль решила за него. Леди догадалась принести ему крови лишь в середине дня. Просить он не стал: достаточно было и просьбы об обезболивающем. Вин не хотел сдаваться, покоряясь воле человека. Он даже попытался самостоятельно ввести себе выписанные врачом лекарства. Леди, приняв его решение без комментариев, стояла, скрестив руки и скептически скривившись, глядя на неумелые попытки ученика сделать себе инъекцию. Наконец, она подошла и молча протянула руку, ладонью вверх. Ирвин так же молча вложил в нее шприц. Игла вошла под кожу резко. Вин дернулся, челюсть отозвалась вспышкой боли, и он не смог сдержать глухого стона.
— Прости, — отозвалась Леди, аккуратно извлекая иглу и прикладывая смоченную в спирте вату. — Я не специально.
Вин застыл, глядя на нее широко распахнутыми глазами. Тон наемницы звучал совершенно буднично, привычно. В нем не было ни вины, ни заискивания, ни насмешки. Только искреннее сочувствие. И вампир не мог постичь его истоков. Леди, привлеченная его долгим взглядом, посмотрела на него в ответ:
— Что? Я, действительно, не специально.
Помедлив мгновение, Ирвин осторожно прикоснулся кончиками пальцев к ее руке, выражая благодарность за заботу. Леди изумленно проследила взглядом за его жестом, но промолчала.
И с этого дня Ирвин иначе посмотрел на наставницу. И заново оценил свое поведение. Ему было мучительно стыдно за совершенный поступок. Вин и сам не мог понять, что толкнуло его оскорбить Леди. Почему он был так зол на нее в тот вечер. Вообще, события вспоминались довольно туманно, едва проникая сквозь заполонивший память алкогольный флер. Скорее всего, именно опьянение послужило толчком к дерзости. Вину очень хотелось извиниться. Вовсе не из-за совета, данного ему Санькой. По-настоящему, из-за давящего чувства вины. Но Леди уклонялась от разговоров, не позволяя ему выразить то, что терзало мысли и сердце.
