Свет почему-то горел. Ирвин открыл дверь и шагнул в просторную ванную комнату, отделанную лазурной плиткой. Ему нравилось здесь. Сочетание ярких и темных оттенков синего, внушительный размер, мягкий, приглушенный свет, удобная ванна — все это наводило на мысли об отдыхе.
От остального помещения ванну отделяла перегородка, удобно скользящая по принципу купе. Сейчас она была закрыта. Ирвин вспомнил, что он последний пользовался этой комнатой вчера, и мысленно обругал себя. Забыть выключить свет — это ерунда, а вот ширму надо было отодвинуть. Мастер всегда ругалась из-за сырости. Вин потянул перегородку в сторону и замер.
Леди стояла вполоборота к нему, обнаженная, и неторопливо вытирала полотенцем волосы. Вздрогнув от неожиданности, наемница повернула голову и посмотрела на своего ученика. Она не смутилась, не попыталась закрыться, не потребовала отвернуться, просто стояла, продолжая вытирать волосы, и ждала, когда Ирвин объяснит причину внезапного вторжения.
А Вин смотрел на нее и не мог отвести взгляда. Как поклонник, застывший перед любимой картиной. Созерцая, впитывая красоту, которая ему вдруг открылась. Нежная, белая кожа, иссеченная причудливой картой шрамов. След от шва на животе, у бедра. Леди рассказывала, что напоролась на «осу» — маленький нож, часто используемый уличными хулиганами. Темная полоска левее ключицы, выше линии сердца. Один из противников проткнул ее мечом. Исчерченная, будто в царапинах, левая рука. Переплетение шрамов на спине. История ее жизни. И ярким контрастом — тонкая талия, сухая линия бедер, аккуратная грудь, длинные стройные ноги. Красавицей она, может, и не была. Но душа ученика озарилась восторгом. Лицо у наемницы оставалось спокойным, даже равнодушным. Движения — все такими же неторопливыми. Ирвин сглотнул и тихонько выдохнул, боясь разрушить очарование момента. Леди сделала это за него.
— Нравится?
Этот вопрос мгновенно отрезвил щенка. Резко отвернувшись, он почувствовал, что заливается краской, и забормотал извинения, намереваясь немедленно уйти.
— Ты чего пришел-то? — остановила его мастер. Обернувшись полотенцем, она облокотилась на стену и вопросительно взглянула на ученика.
— Я… средство закончилось. Я не знал, что ты тут… извини…
— Ну, так бери. Ирвин, прекрати, я не стесняюсь.
Зато он стеснялся. Поспешно схватив из шкафчика нужный флакон, Вин пулей вылетел из ванной и почти бегом поднялся к себе. Остановившись посреди комнаты, он закрыл глаза рукой, вновь переживая в памяти этот момент. Немного отдышавшись, щенок застонал и рухнул на кровать, по-прежнему сжимая в руке флакон чистящего средства. В сердце его творилось смятение. Сначала это идиотское желание целоваться, теперь обнаженная Леди. Все это свалилось как-то сразу. Зато в одном Ирвин был твердо уверен: его неудержимо влекло к мастеру. Хотя, нет, не к мастеру. К женщине. К обычной, человеческой женщине. Он пытался надеяться на то, что сказался недостаток секса, но сердце подсказывало ему другое. Ученик несколько минут лежал на спине, анализируя свои чувства, пока вдруг не наткнулся на интересную мысль. Впервые в жизни на эротическое желание не накладывался голод. Там, в ванной, Вину совершенно не хотелось Леди кусать. Хотелось прикасаться, целовать, ласкать, но не кусать.
Вампир осознал, что влюбился. И по его глубокому убеждению, это была катастрофа.
* * *
Когда я, одевшись, заглянула в комнату щенка, я обнаружила Ирвина лежащим на кровати. Подложив под голову руку, он смотрел в потолок застывшим взглядом, словно о чем-то задумавшись. Я ощутила укол вины за свое поведение. Стесняться я, конечно, не стеснялась. За время обучения я привыкла принимать душ и переодеваться в присутствии ребят, и даже явные признаки повышенного к себе интереса упорно игнорировала, приучая себя не стесняться обнаженного тела. Ирвин же не был знаком с моей линией поведения. В конце концов, он был мужчиной, и следовало уважать его чувства.
— Вин, извини, я забыла запереть дверь, — проговорила я, постаравшись добавить в голос раскаяния.
Ирвин сел на кровати, выбрав менее раскованную позу, и удивленно посмотрел на флакон с чистящим средством, зажатый в его пальцах.
— Черт, я задумался. Не успел убраться, — он помедлил, словно собирался с мыслями, потом взглянул на меня и ответил:
— Нет, это ты извини. Я не хотел врываться. Не знал, что ты там. Я пойду, закончу уборку.
— Подожди, — остановила я щенка. — Почему ты так реагируешь на кровь? Ты же вампир.
— Леди, если бы я это знал! Помнишь, я говорил тебе в начале нашего знакомства, что не мог нормально наесться, когда проснулся? Ужасное ощущение. Организм истощен, требуются силы, в том числе, для нормальной охоты. Я пил кровь, но, стоило мне увлечься, и меня тут же выворачивало наизнанку. Самочувствие только ухудшалось. Я не понимал, в чем дело. Я много сил и времени потратил на то, чтобы привести себя в порядок.
Я обеспокоено взглянула на ученика.
— Ты уверен, что дело не в самовнушении?
— Да, — Вин поднялся и шагнул к ванной комнате. — Уверен. Я не самоубийца, и осознаю, что кровь мне необходима. Но не могу употреблять ее в нужных количествах. В последнее время я решил попробовать и вовсе отказаться от нее. К сожалению, это привело к ужасному результату, как ты видишь. Я понял свою ошибку. Пожалуйста, не заставляй меня больше. Я сам.
Я усмехнулась.
— Хорошо. Заставлять не буду. Но от постоянных напоминаний тебе никуда не деться.
Весна неслась на всех парах, уверенно изгоняя полуистлевший призрак зимы и приближая шумное и вязкое лето. На деревьях вовсю зеленели листья, птицы чирикали совершенно иначе: задорно, радостно, звонко приветствуя вступающее в свои права тепло. Весной многие вампиры становятся голодными и злыми, часто проявляют агрессию, приводящую к ненужным конфликтам. Таким образом, заказов было много. Иногда я едва не стонала от обилия работы. Конечно, я могла бы отказаться, но большинство клиентов работало со мной не первый раз, и разочаровать их я не могла. На последней неделе мая мне пришлось отработать два заказа подряд, после чего я велела себе остановиться. Последнее дело окончательно измотало меня. Я отвлеклась, в результате чего получила здорово расцарапанное бедро и необходимость менять нижнюю часть защиты. Собственно, куртка тоже просилась на покой, и я без зазрения совести позволила себе обновить весь доспех.
Освободившееся время я целиком и полностью посвятила ученику. Частые тренировки, полная концентрация на прорабатываемой теме и мой неусыпный контроль над его развитием делали свое дело. Мне нравился темп, в котором учился Ирвин. Он уже совершенно иначе держал в руках оружие, по-другому оценивал обстановку, принимал неожиданные решения и умело воплощал их в жизнь. Помимо этого, Вин был очень послушен. Я не могла понять, чему я так обязана изменениями в его поведении: то ли поединку, которому позволила случиться, то ли откровенному разговору, состоявшемуся после попытки укуса. В любом случае, щенок представлял собой идеал ученика. Внимательно слушая и беспрекословно выполняя любой приказ, Ирвин все чаще вызывал у меня одобрительную улыбку. Что ж, похоже, что мои старания, наконец, дали определенные результаты.
