— Куда он тебя бил? — мягко задаю наводящий вопрос.
Больше чтобы убедиться, что бесполезные сопротивления и попытки от меня что-то скрыть позади.
— Не знаю, по лицу и телу, я не вникала, — машинально отвечает она. Почти сразу и слегка задумчиво.
Не врёт, значит.
— А по ногам? — уточняю, стараясь спрашивать спокойно.
Не так уж просто, ведь в голове против воли возникают картинки того, как этот ублюдок издевался над хрупкой девочкой.
— Нет, только сверху, — на этот раз уверенность в её голосе не притворная.
Да и я в общем-то не сомневался, что снизу ей не досталось. Иначе бы уже понял. Но Инна шагала быстро, без дискомфорта, а если и тормозила где-то, то скорее из-за ран на лице.
Так что джинсы ей снимать передо мной уж точно ни к чему. Мы и так с кофтой еле продвигаемся, да и я не железный.
— Я должен посмотреть, — чуть ли не ласково, но настойчиво убеждаю. Инна не реагирует, и я не придумываю ничего лучше, чем напомнить: — Помнится, раньше ты не стеснялась раздеваться передо мной, причём в кабинете академии.
Вообще не самый приятный для обоих момент. Ведь я наехал на неё из-за письма, которое писала не она. Да ещё и насмехался, предлагая раздеться и «показать мне больше».
С одной стороны, теперь то собственное поведение вызывает осадочек. С другой… Даже пикироваться с Инной было по-своему увлекательно. И потом, она почему-то не вела себя так, будто не понимала, о чём я. Значит, действительно посылала мне сигналы без этой записки?
— Помнится, раньше вы разговаривали со мной совсем иначе. Более жёстко, — резко врезается в мои мысли холодный голос Инны.
Тоже вспомнила, значит. Да ещё и отводит взгляд, когда смотрю в её глаза.
Наверное, мне надо извиниться. Ведь не просто же так она сейчас об этом напоминает? Требует объяснений? Или устанавливает дистанцию?
Вот это я гружусь.
— Тебе было проще, когда я так говорил? — неожиданно даже для себя спрашиваю.
Инна озадаченно смеряет меня взглядом, а потом вдруг начинает всё-таки снимать кофту.
— Так честнее. Не терплю лицемерие, — одновременно с этим говорит.
Я на некоторое время подвисаю — то ли от её заявления, намекающего, что я сейчас не искренен, то ли от того, как резко Инна оказывается почти раздета. Синяки на нежной коже, конечно, проступают, но небольшие, и в глаза в первую очередь бросаются не они.
На этот раз на девочке лилово белый лифчик. Снимать который уж точно не стоит, потому что даже с его присутствием я с трудом отвожу взгляд от нежных округлостей. В обрамлении лёгкого кружева они смотрятся слишком уж соблазнительно, мгновенно напоминая, что передо мной привлекательная девушка. Причём полураздетая. И совершеннолетняя уже, кстати, что бы я там ни думал про нашу разницу в возрасте.
И если разум я ещё хоть как-то в состоянии контролировать, то тело мгновенно откликается на это напоминание. Слегка покашливаю, силясь этим то ли усмирить собственные реакции, то ли отвлечь Инну — на всякий случай, чтобы ничего не заметила.
Хотя атмосферу накалённого на приличный градус напряжения между нами не уловить просто невозможно. И покашливание ни хрена не помогает.
— Я тоже не терплю лицемерие, — тогда говорю, вернее, хриплю. Одновременно с этим тянусь к ранкам на её теле, которых, к счастью, совсем немного, да и безобидные. — И не умею лицемерить.
Инна бросает на меня подозрительный взгляд, поджимая губы. Не ждала, что я отвечу спустя паузу, или недовольна намёку, что сейчас, как и тогда, я искренен?
Уж не знаю, что её бесит больше — моё участие или моя враждебность. Что-то мне подсказывает, что первое.
— Вас так впечатлил мой танец? — язвительно выпаливает Инна, но её тело снова чуть подрагивает. Особенно, когда я касаюсь, чтобы заняться ранками. — И какому именно я обязана таким переменам? — с насмешкой добавляет, но на этот раз чуть дрожит и голос.
Ну вот он, опасный вопрос. Учитывая, что я действительно не смог удержаться, получив доступ к её телефону. Пароль от него, кстати, был у неё в блокноте написан, а тот тоже в сумке лежал.
— Если честно, я посмотрел все, — немного помедлив, всё-таки признаюсь.
Инна торопеет на некоторое время, верно уловив, что это был не просто праздный интерес. А я не нахожу ничего лучше, чем поймать её взгляд своим.
Она, кстати, не отводит. Смотрит недоумённо, с опаской даже, но с осознанием. Почти не моргает. А я не выдерживаю, спускаюсь взглядом ниже, к губам. Сглатываю, пересиливая желание снова почувствовать их мягкость и вкус.
Какая же она красивая. Не только завораживающие зелёные глаза, приоткрытые губы, соблазнительное тело, но любая его деталь, не говоря уж о полном образе. Носик совсем небольшой, а на щеках и его перегородке видны маленькие, почти незаметные веснушки. Очаровательные.
Смотреть на неё сейчас — и удовольствие, и мазохизм одновременно. Ведь не могу коснуться, по-настоящему, как хочу, а не обрабатывая раны. А тянет так, что до боли.
И ведь девочка не может не улавливать это. Не замечать, как я смотрю, не чувствовать жара между нами. Вот как дрожит… Уже куда более ощутимо, чем раньше.
— Кажется, вам пора, — резко говорит она.
И тут же к кофте обратно тянется. В общем-то, и правильно — с ранами покончено. Я там последние уже не столько обрабатывал, сколько кружил вокруг в неосознанном стремлении время потянуть.
Я тоже поднимаюсь. И вправду лучше уйти, пока не испортил всё. Не знаю даже, есть ещё что портить и чем могу это сделать, но определённо мне пора.
— Продукты тут кое-какие есть, в холодильнике и в шкафчиках на кухне, — сообщаю, выходя в коридор и удовлетворённо отметив, что Инна всё-таки идёт за мной. Решила проводить, уже хорошо. — Но если что, магазин в пяти шагах. Все твои деньги в сумке. Кушай пока осторожно, у тебя зубы целы, но губам досталось.
Проговариваю всё это как ни в чём не бывало, но только взглянув Инне в лицо понимаю, что ей такие наставления не нравятся. Она вообще всегда особенно недовольно смотрит, когда я любым образом проявляю заботу. Пусть и такую, незначительную, на словах про кушать осторожнее.
— Сколько я должна за сутки в этой квартире? — тут же увеличивает дистанцию Инна, всем своим видом демонстрируя отчуждённость и явно давая понять, что и мне надо.
Ну вот. А я надеялся, что она забудет те свои слова про оплату. Рассчитывал обойтись без этого, но понимаю — скажи я ей об этом сейчас, девчонка бунтовать начнёт. И это в лучшем случае. В худшем её тут насильно оставлять придётся, ну или опять по городу искать.
Слишком уж шатко сейчас всё между нами.
— Потом рассчитаемся, — всё-таки предпринимаю попытку хотя бы отложить вопрос.
