Это длится одновременно и долго, и катастрофически мало. По крайней мере, именно так мне кажется, когда Влад в последний раз целует меня уже лёгким чмоком, чуть отстраняясь, но не выпуская из рук.
Я, кстати, тоже не отодвигаюсь. И взгляд с него не отвожу — как-то даже не тянет смотреть по сторонам и проверять, есть ли тут кто ещё вообще.
Глаза у Влада просто нереальные, это я заметила, ещё когда впервые сняла с него очки. Но сейчас вообще залипаю, как заворожённая. Тем более, Влад смотрит на меня с таким особенным теплом, что будто целует снова. Та же реакция по телу.
Да уж, кто ж знал, что наше противостояние в академии окончится таким вот взглядом? Причём уверена, что и мой сейчас мало уступает. Потому что сердце из груди норовит выпрыгнуть.
— Люблю, — уже совсем открыто, не смущаясь, говорю. Вернее, сиплю. — Но пора идти.
Влад усмехается, треплет меня по волосам, но кивает. Ещё раз прижимает меня к себе, а потом отпускает.
* * *
Мы с Владом уже три месяца в отношениях. Причём таких гармоничных, поддерживающих и счастливых, что всё остальное как-то проще становится. И жизненные неурядицы всякие, и стремления, и всевозможные задачи. Как-то сами собой преодолеваются.
Но вот наступает время тех самых международных соревнований, из-за которых я изначально уезжаю в Париж одна. Ну как одна, с командой, конечно. Но без Влада.
Хотя поскольку нам обоим хочется, чтобы он присутствовал на конкурсе, мы держим друг друга в курсе событий. Я ведь даже и не рассчитывала ехать с ним. Понимала, что у него куча работы, а мои соревнования выпадают в будни, когда его присутствие в той же академии необходимо. Но Влад делает всё, чтобы вырваться ко мне хотя бы ненадолго, и в итоге у него получается. Не знаю, с кем там и как он договаривается, но вылетает ко мне на три дня. Один до соревнований, один во время и ещё один после них. Вместе прилетим домой.
Конечно, эта новость окрыляет мгновенно. Тем более что нам и балетмейстер советует за день до соревнований набраться приятных впечатлений, отвлечься ненадолго, а не грузить себя предстоящим.
В итоге мы с Владом чудесно проводим этот день только вдвоём. В первую очередь идём в Лувр, потому что мой любимый препод, не будучи тут раньше, не может пропустить музеи. Хотя мне, кстати, очень даже заходит такое времяпрепровождение — даже начинаю думать, что раньше зря не бывала в подобных местах. В Москве ведь есть не менее грандиозные, чем здесь, где можно увидеть мировые шедевры типа Венеры Милосской. Ходим мы там по залам очень долго, а потом гуляем по берегам Сены. Добираемся и до моста, на котором влюблённые прикрепляют замки в знак любви и бросают ключ в реку. И хотя мы оба не такие уж романтики, но пропитываемся этим духом, покупаем в местной лавочке всё необходимое и выполняем этот ритуал. Вроде как смеёмся при этом, но какую-то торжественность чувствуем.
Конечно, попутно заходим и в кафе, пробуя в том числе и знаменитые круассаны. Вкусные, да, но не такие, чтобы прям вау. Я в Питере и вкуснее ела, хотя, наверное, зависит от ресторана. Но не суть — мне всё нравится, особенно, с Владом. И погода хорошая, и музыка звучит то там, то здесь.
Конечно, мы добираемся и до Эйфелевой башне и смотрим на вечерний город с высоты. Нежный закат, уютные улочки, видные, как на ладони… И наши с Владом поцелуи, а потом и совместная ночь в отеле его номера.
Но вот сказка кончается, и наступает день соревнований. Конечно, именно этого я больше всего ждала и думала, что не буду волноваться. Но что отрицать — теперь я немного нервничаю. Слишком уж грандиозно тут всё, от зала до масштабности соревнований. И участников многих знаю как раз потому, что крутые они.
Перед тем, как пойти к своей команде, я немного стою в зрительном зале с Владом. Там пока только собирается народ.
Стараюсь не выдавать своего лёгкого мандража, но такое ощущение, будто не я одна. Влад будто тоже волнуется, хоть и держится уверенно и не перестаёт меня подбадривать. То говорить, как я талантлива и прекрасна, то шутить, разряжая обстановку.
И надо сказать, у него неплохо получается. Я отвлекаюсь настолько, что не сразу улавливаю, как Влад периодически поглядывает в сторону зала. Но в какой-то момент всё-таки ловлю этот взгляд и его направление.
И застываю, не сразу поверив увиденному. Некоторое время оцепенело уставляюсь на знакомое лицо, а потом часто-часто моргаю — оно не исчезает. Папа действительно здесь, сидит в зрительном зале. Примерно там же, где место Влада.
Я вспоминаю, что мы как-то мельком говорили на тему того, что мой отец ни разу не видел меня на сцене, да и вообще мало что знал об увлечении балетом. Помню, что призналась Владу, что хотела бы, даже до сих пор, чтобы было иначе. Но не питаю иллюзий и не хочу делать бессмысленных шагов, которые могут лишь разочаровать.
За эти три месяца мы с отцом, конечно, общались. Не то чтобы слишком часто, но с поддержкой Влада я рассказала, что ушла из академии и домой не вернусь. Что буду жить самостоятельно и заниматься делом, которое меня действительно интересует. Он, конечно, спрашивал подробности, но как-то поверхностно, ограничивался моими односложными ответами. Я даже не поняла, уловил ли он, что мы с Владом теперь вместе.
Особых эмоций по этому поводу не было. Но сейчас, когда я вижу отца в зрительном зале, с трудом отвожу от него взгляд и облизываю пересохшие губы. Я не решалась предложить папе полететь ко мне на соревнования. Была уверена, что этот вопрос будет отметён либо мачехой, либо его безразличием. Не хотелось разочаровываться, хотя это уже и перестало быть так больно.
А теперь мне страшно поверить в реальность. На мгновение так режет мысль, что мне могло только показаться, и отца там нет, что не могу в себя прийти. Мне почти не было дела до его присутствия здесь до этой секунды. А теперь не переживу, если оно окажется миражем.
От этих ощущений меня отвлекают только действия Влада. Он бережно обнимает меня, прижимается носом к макушке, гладит по голове, сразу принося почти спокойствие. Правда, оно скорее из-за осознания, что он рядом, а не из-за того, что всё будет хорошо. Это я не знаю, и даже тёплые объятия такую уверенность мне не дают.
— Прости, что не сказал заранее и сделал это за твоей спиной, — мягко и негромко проговаривает Влад, который, конечно же, видел, что я заметила отца. — До последнего не был уверен, что у него получится и что он выберется. Насколько я понял, у них сейчас с твоей мачехой сложный период.
Я с нервным смешком обнимаю Влада в ответ. Даже представлять не хочу, что бы было, скажи он мне заранее. Если бы после этого папа по любым причинам не приехал бы — я, конечно, выдержала бы удар, но не представляю, как. Ведь сейчас во мне так остро одна мысль об этом отзывается, что с трудом верится в своё недавнее почти равнодушие по поводу неведения отца.
Потому даже предполагать про всякие «было бы» не хочется. Влад сделал всё правильно. Он действительно знает меня.
