— Алло. — Ее голос звучал глухо и осторожно.
— Вас беспокоит мистер Лэм из «Блейд». Я хотел бы взять у
вас интервью.
— О чем? — спросила она.
— Нашим читателям интересно будет узнать, как вы нашли
Оуквью после долгого отсутствия.
— И ничего о… о моих личных делах?
— Ни слова. Я сейчас поднимусь, если вы не возражаете.
Она явно колебалась, но я уже положил трубку и двинулся к
лестнице. Миссис Линтиг ожидала меня у двери своего номера.
Она была довольно массивной, волосы ее поседели, глаза были
темными и мрачными. Лицо миссис Линтиг было напряженным, в глазах светилось
тревожное ожидание. Чувствовалось, что она хочет остаться одна и вовсе не
расположена принимать посетителей.
— Это вы мне звонили? — спросила миссис Линтиг.
— Да.
— Как вас зовут?
— Лэм.
— И вы работаете в одной из газет?
— Да, у нас всего одна газета.
— Как, вы сказали, она называется?
— «Блейд».
— Ах да. Но я не хочу давать интервью.
— Мне кажется, я вас понимаю, миссис Линтиг. Вас,
естественно, возмущает мысль о том, что газета может вмешаться в ваши личные
дела. Но мы только просим вас поделиться впечатлениями о городе. Ведь вы здесь
так долго не были.
— Двадцать один год.
— Как вам понравился город?
— Забытый Богом провинциальный городишко. Страшно подумать,
что я прожила здесь столько лет. Если бы можно было вернуться в прошлое, я не
стала бы терять здесь время. Если бы я только могла… — Она замолчала и
посмотрела мне в глаза. — Наверное, об этом не стоит говорить?
— Да, пожалуй.
— Я тоже считаю, что это лишнее. Так что я должна сказать?
— Что город до сих пор сохранил свою неповторимую
индивидуальность. Может быть, другие города быстрее развивались, но при этом
стали безликими. А Оуквью смог сохранить свою особую прелесть.
Близоруко прищурившись, она внимательно разглядывала меня.
— Я вижу, вы сами знаете все ответы, — сказала она. —
Перейдите, пожалуйста, к свету, здесь я буду вас лучше видеть.
Я подошел к лампе.
— Вы выглядите слишком молодо для репортера.
— Да, пожалуй.
— Я не могу разглядеть вас как следует. Эта гостиница
заслуживает звания самой ужасной уже потому, что мальчик-посыльный разбил мои
очки через пятнадцать минут после того, как я сюда въехала. Он уронил чемодан
прямо на них, и очки разлетелись вдребезги.
— Это ужасно, — сказал я. — У вас это была единственная
пара?
— Да. Мне пришлось послать за запасными. Сегодня их должны
доставить.
— Откуда их пришлют? — поинтересовался я.
Ее глаза сверкнули, и она внимательно посмотрела на меня.
— От моего окулиста.
— Из Сан-Франциско?
— Мой окулист, — твердо сказала миссис Линтиг, — отправил их
по почте.
— Значит, вы заметили, — я поспешил сменить тему, — как
изменился наш город?
— Еще бы!
— Конечно, это уже не то место, которое вы помнили. Оуквью,
наверное, кажется вам теперь гораздо меньше.
— У меня такое впечатление, что я рассматриваю город через
бинокль, повернутый обратной стороной. Не понимаю, что удерживает здесь людей.
— Климат, — ответил я. — Когда-то я плохо его переносил, и
мне даже пришлось уехать. А потом вернулся сюда и прекрасно себя чувствую.
— А что с вами было? — озадаченно спросила она.
— О, много всякого.
— Вы выглядите немного хрупким, но вполне здоровым
человеком.
— Я действительно теперь здоров. Вы, наверное, смотрите
сейчас на Оуквью, как человек, повидавший мир. Когда вы уезжали, то видели наш
город как бы изнутри. А теперь вы стали гражданином мира. Скажите мне, миссис
Линтиг, как вы находите Оуквью по сравнению с Лондоном?
Она легко преодолела это препятствие.
— Он поменьше, — сказала она и, чуть помолчав, добавила: — А
кто вам сказал, что я была в Лондоне?
Я улыбнулся самой обаятельной улыбкой, но она не
подействовала на миссис Линтиг — видимо, потому, что она была без очков.
— Ваши манеры, — сказал я. — У вас появился
космополитический стиль. Вы теперь вовсе не кажетесь частью Оуквью.
— И слава Богу. Этот городок нагоняет на меня тоску.
Я достал блокнот и сделал небольшую запись.
— Что это? — подозрительно спросила она.
— Я просто записал ваши слова, что городок наш не
современный, но сохранил свою индивидуальность.
— Чувствуется, что вы очень тактичный человек, — сказала
она.
— Это необходимое для репортера качество. Вы поддерживали
контакт с доктором Линтигом?
— Нет, хотя мне бы этого хотелось. Я понимаю, что он где-то
заработал уйму денег. После всех неприятностей, которые он мне причинил, было
бы справедливо, если бы теперь он что-нибудь сделал для меня.
— Значит, вы что-то о нем слышали?
— Нет.
— Должно быть, вся эта история была для вас ужасным
потрясением, миссис Линтиг?
— Да. Она испортила всю мою жизнь. Я приняла ее очень близко
к сердцу. Он значил для меня больше, чем я думала, и я пришла в неистовство,
когда узнала о его неверности. Подумать только, он содержал эту женщину прямо
под носом у меня!
— Судя по записям, он перевел всю собственность на ваше имя?
— Ну, это была капля в море. Нельзя разбить сердце женщины,
разрушить ее жизнь, а потом швырнуть ей подачку и считать, что она будет вести
себя, словно ничего не произошло.
— Да, я понимаю. Наверное, эта история постоянно мучила вас.
Это дело так и не было закрыто?
— Теперь оно закрыто, — заметила миссис Линтиг.
— Закрыто?
— Да. Как вы думаете, для чего я приехала в Оуквью?
— Навестить старых друзей.
— У меня нет здесь друзей. Те, что были, давно разъехались.
Такое впечатление, что все, кто чего-то стоил, уехали из города. Что произошло
с Оуквью?
— Ему постоянно не везло. Железная дорога перенесла свои
мастерские, а потом произошли еще кое-какие неприятности.
