— А чего же ты ухмыляешься?
— Я ухмыляюсь потому, что в этой игре участвуют двое. Умный
человек может так подставить копа, что у копа не останется времени подставить
кого-нибудь еще. Как раз сейчас, если это вас интересует, сержант Джон Харбет
очень занят. И я уверен, что ему придется давать целую кучу объяснений.
— Почему? — подозрительно спросила Берта. — Что случилось?
— Во-первых, он заходил в «Голубую пещеру» к Эвелин Харрис.
Когда им понадобилось, чтобы кто-то съездил в Оуквью прощупать почву и собрать
фотографии миссис Линтиг, они отправили туда Эвелин. Когда Эвелин убили и
полиция стала разыскивать ее приятелей, Харбет сделал все, чтобы остаться в
тени. Я не знаю, как это ему удалось, но всем девушкам велели не называть
Харбета. А попытка спрятаться намного ухудшит его положение, когда это
всплывет.
— А это всплывет? — спросила Берта. Я кивнул.
Берта задумчиво посмотрела на меня.
— Дональд, хорошо, что не я дала тебе по носу. Ты бы нашел
способ и меня засадить за решетку!
— Наверняка нашел бы, — подтвердил я.
— Пошли, — встала Берта, — нам еще нужно украсть чемодан.
— Только сперва отправьте телеграмму, — напомнил я. Мы зашли
в гостиницу «Кленовый лист».
— Добрый вечер, миссис Кул, — сказал дежурный и
подозрительно уставился на меня.
Берта лучезарно улыбнулась.
— Это мой сынок. Он учится в военной академии.
— О! — восхитился портье.
Мы поднялись в комнату Берты и посидели там минут
пятнадцать, пока пришла телеграмма, которую Берта сама себе отправила, и снова
спустились в холл к дежурному.
— Очень плохие новости, — сказала Берта. — Утром мне
придется лететь в Монтану. Распорядитесь, чтобы мой чемодан принесли в номер.
— Сегодня нет дежурного носильщика, — сказал портье, — но мы
что-нибудь придумаем.
— Я могу принести чемодан к лифту, — вмешался я, — если у
вас найдется тележка.
— В подвале есть тележка, — обрадовался портье.
— Мне придется перекладывать все веши, — сказала Берта. — Я
возьму с собой только один чемодан и одну сумочку. Дональд, ты сможешь занести
этот чемодан наверх?
— Конечно.
Портье уже протягивал мне ключ от подвала. Мы спустились
вниз и осмотрелись. Через две минуты мы нашли чемодан с инициалами «Ф. Д.» и
ярлыком: «Собственность Флоренс Данцер, номер 602».
Мы открыли чемодан Берты Кул и положили в него чемодан Фло.
Свободное место заполнили старыми тряпками и газетами. Потом я запер чемодан
Берты, погрузил его на тележку и повез к лифту. Через полчаса такси с огромным
чемоданом на багажнике везло нас на площадь Согласия. Там мы взяли другую
машину, чтобы не оставлять следов, и благополучно добрались до дома Берты.
Мальчик-лифтер поднес чемодан, и через минуту мы уже зашли в
квартиру. Я не смог справиться с замком чемодана, и пришлось срезать головки
заклепок.
То, что искали, мы нашли на дне чемодана. Это был бумажный
пакет, перевязанный прочной веревкой. Я развязал веревку, и мы с Бертой быстро
просмотрели бумаги.
Там было свидетельство о браке Линтигов, письма, которые
доктор Линтиг писал, когда был еще студентом колледжа и начинал ухаживать за
своей будущей женой. Дальше лежали вырезки из газет и фотографии доктора
Линтига и его невесты в свадебном наряде.
Доктор Линтиг, конечно, изменился за прошедшие двадцать с
лишним лет. Но не так сильно, как можно было бы ожидать. С фотографии на нас
смотрел умный, серьезный парень, выглядевший лет на десять старше своего
возраста.
Я внимательно рассматривал лицо девушки в подвенечном
платье.
— Скажи, Дональд, — не вытерпела Берта, — с этой женщиной ты
встречался в Оуквью?
— Нет, — уверенно ответил я.
— Тогда порядок. Наша взяла, Дональд.
— Вы, кажется, забыли о такой мелочи, как убийство. Мы снова
стали рыться в документах.
— Что это? — воскликнула Берта.
— Давайте посмотрим. Здесь, наверное, должен быть приложен
перевод, — сказал я, перелистывая страницы. — Это похоже на мексиканское
свидетельство о разводе.
Так и оказалось.
— Это хорошо? — спросила Берта.
— Не очень. В свое время некоторые из мексиканских штатов
уменьшили до одного дня срок проживания на своей территории, необходимый для
получения развода, — при условии, что проживание будет юридически удостоверено.
Целая толпа стряпчих сделала тогда хороший бизнес, оформляя разводы в Мексике.
Потом Верховный суд не признавал эти разводы во всех случаях, когда ему
приходилось сталкиваться с такими вопросами. Но множество браков, заключенных в
Калифорнии после развода в Мексике, были признаны. Этих браков было столько,
что властям пришлось закрыть глаза на то, что они в какой-то степени прикрывают
двоеженство. Все молчаливо признали, что это если не юридическое, то во всяком
случае моральное оправдание.
— А как ты думаешь, милый, зачем она это сделала?
— Хотела снова выйти замуж, но так, чтобы об этом не знал
доктор Линтиг. Ей хотелось и дальше держать дубинку над его головой. Эту деталь
я упускал из виду.
— Что ты упустил? — спросила Берта.
— Сейчас объясню. — Я подошел к телефону и позвонил на
почтамт. Я передал ночную телеграмму в Статистическое бюро Сакраменто, штат
Калифорния, с просьбой дать информацию о браке Амелии Селлар и поискать
свидетельство о ее смерти по фамилии, которую она приняла после замужества.
Когда я положил трубку и повернулся к Берте Кул, она
улыбалась во весь рот.
— Похоже, милый, что мы на верном пути.
— У вас есть пара сыщиков, с которыми сейчас можно
связаться?
— Есть, — сказала Берта.
— Отлично. Опишите им Джона Харбета и пусть следят за
полицейским управлением. Нам нужно знать, куда пойдет Харбет, когда выйдет
оттуда.
— Разве он не вернется в Санта-Карлотту?
— Не думаю, — сказал я. — Во всяком случае, не сразу. Берта
Кул подошла к письменному столу и достала тетрадь в кожаном переплете.
— Они смогут приступить к работе не раньше чем через час.
— Это слишком долго, — возразил я. — Найдите людей, которые
доберутся туда пораньше. Наймите сыщиков из другого агентства. Они должны быть
на месте не позже чем через двадцать минут.
Берта взялась за телефон, а я вернулся к чемодану.
