Они действительно уже несколько дней ходили по кругу в радиусе несколько километров вокруг точки, обозначенной на карте, как последнее место, которое смог запомнить тот, кто эту самую карту составлял.
— Не думаю, что мы сможем найти путь к местным отшельникам.
Глаза Шакха слегка округлились.
— И ради чего тогда мы…
Перебивая, Хаджар еще раз взмахнул рукой и перед ними появилось несколько чурок и связанная стальной нитью конструкция. Четыре полена с проточенным внутри цилиндром, куда Хаджар положил немного горючего мха, сухих веток и прочего.
— Чтобы ветер не задувал, — пояснил Хаджар. — меня в Балиуме научили делать такую свечу. Балиум это..
— Я знаю, где Балиум, — проворчал Шакх, усаживаясь на чурку. — Но я все еще не понимаю, что мы здесь делаем, если даже ты говоришь, что на не найти этих… отшельников.
Видимо отношение у учеников сект к тем, кто скрывался в тени Чужих Земель сложилось несколько особенное.
— В этих записях, — Хаджар покачал свитком. — ничего не говорится о том, что искатель действительно справился с задачей и нашел тайные земли. Но…
— Но он там побывал, — подхватил Шакх. — а значит, что…
— Что его приняли, — кивнул генерал. — И думаю, нас заметили в ту же секунду, как мы появились на этой горе. И теперь они думают…
— Как быстро нас прикончить, — в очередной раз сплюнул Шакх. На этот раз, согретая свечой-костром, слюна превратилась не в ледышку, а в густое облачко пара. — варвар, сколько бы веков не минуло, ты все так же отдаешь предпочтение не здравому смыслу, а твоим сумасшедшим авантюрам.
— Не вижу в этом никакой…
Шакх, вскакивая с места, взмахнул рукой и, выругавшись, направился к шатру.
— Лучше слушать рассказы коротышки про его семью, чем твой бред, варвар, — обронил он около самого входа в палатку, после чего исчез внутри.
Хаджар остался наедине с костром и собственными мыслями.
Глава 1701
Хаджар смотрел на пламя и впервые за очень долгое время осознал, что ему… попросту нечем заняться. Возможно, это показалось бы глупостью, граничащей со слабоумием. Как-то — адепту нечем заняться в ледяных горах Чужих Земель. Неужели его тревожит тот факт, что здесь под каждым камнем может оказаться логово зверя, а каждый мутный пик, едва просматривающийся сквозь бураны и метели — мифическим чудовищем.
Вот только за прошедшие двое суток, Хаджар не уловил не то, что следа или энергии возможного зверя, но и вообще — ему казалось, что горные пики оказались практически полностью лишены присутствия Реки Мира.
Будто кто-то нарочно, если это вообще было возможно, изменил её русло, создав здесь некое подобие пустот. В целом, ничего необычного в этом не присутствовало бы, находись они в землях самых простых смертных.
К примеру, в Лидусе, Балиуме и остальных “варварских королевствах” существовали огромные просторы, на которых энергия встречалась так же редко, как вода в Море Песка. Но ведь они были не там, в Лидусе и Балиуме, а здесь — в Чужих Землях.
Концентрация местной энергии находилась на столь запредельном уровне, что не всякий адепт мог самостоятельно срубить дерево, выкопать ров, подняться в гору и так далее. И все же — Хаджар, Шакх и Албадурт стали свидетелями того, как легко, буквально по щелчку пальцев может исчезнуть то, что давно уже привык считать вторым воздухом.
— И все же… — прошептал Хаджар.
Он поднял с земли камешек и попытался раздавить его в ладони, но вместо этого едва было не порезался. Забавно — ему бы пришлось сознательно ограничивать собственную ауру, окажись он на родине — чтобы не превратить многие и многие километры площади в безжизненную площадь, выжженную одним лишь его присутствием.
В Даанатане, ни один камень не выдержал бы его простого прикосновения, освободи он хоть каплю силы. Здесь же…
Хаджар положил камешек на то место, где недавно сидел Шакх.
Здесь, в горах, где, казалось бы, нет энергии — он все так же, как и в прочих местах Чужих Земель, чувствует себя сродни смертному. Ему приходится часто отдыхать, позволяя телу сбросить оковы напряжения от борьбы с атмосферой, он хочет пить и есть, камни и деревья оказываются прочнее тела, практически достигшего крепости Небесного Артефакта.
Хаджар уже давно участвовал, что поскольку без редких реагентов, указанных в Пути Сквозь Звезды, не может развиваться его душа, то вместо неё крепнет тело. Еще немного и оно действительно достигнет крепости Божественного Артефакта.
А это означало, что оружие слабее этого уровня не сможет оставить на нем даже царапины, а любой Безымянный Адепт, не используя каких-то особых козырей, будет для Хаджара не опаснее назойливого москита.
И все же, несмотря на все это — вот камень, который ему не поддается. Гора, заставляющая мысленно возвращаться на пики Балиума, где, как тогда казалось генералу — у него мерзли даже кости.
Заметили ли эти детали Шакх с Албадуртом? Хаджар хотел бы с ними обсудить, но не рисковал. Кто знает, окажется ли оно способен изъяснить те мысли, что пока еще не выстроились ровной линией в его собственном сознании. Не навредит ли он этим себе и другим и…
Генерал слегка улыбнулся. С каждым новым прожитым десятилетием, он все лучше понимал тех, кто так часто говорил ему — “я не могу учить тебя, потому что это будет опасно для нас обоих”.
Знание порой действительно бывает куда смертельнее самого острого из клинков.
Времени на медитацию не было, как и на тренировки с клинком, так что, отложив мысли о бытие подальше, Хаджар достал своего верного, старого спутника. Благодаря магии Артеуса и нескольким рунам, сияющим на корпусе старенького Ронг’Жа, его удалось укрыть от разрушительной атмосферы.
Он тронул струны, слегка подкрутил колки, затем издал несколько нот и заиграл. Не что-то конкретное, а просто то, что слышал внутри. И почему-то неизменно возвращался мыслями обратно в Город. Странно, чем дольше он жил в Безымянном Мире, тем чаще ловил себя на мысли, что порой, когда выдается несколько спокойных мгновений, он думает о доме. И все чаще этот дом оказывается не во дворце Лидуса, а там, среди гранита и черных вод. В Городе.
И чем чаще он, благодаря тем или иным событиями, мысленно или действительно ненадолго оказывался в Городе, тем отчетливее он видел его в собственном сознании.
— В историях о вас, достопочтенный генерал, мне всегда было любопытно, как вы смогли пронести сквозь все ваши странствия любовь к музыке.
Рядом с ним сидел молодой мужчина. Волосы его уже несколько окрасила седина, но взгляд карих глаз все еще оставался твердым и смотрел не назад, а вперед, к новым горизонтам. Крепкие руки, укрытые тяжелыми меховыми одеждами, покоились на коленях. В одной он держал тот самый камень, который еще недавно пытался раздавить Хаджар.
