У него не было времени разгадывать мистерии и тайны собственного естества. Поэтому когда он увидел четыре цепи, то просто схватил ту, что обвила ножны с мечом — его силу. Он взял её так крепко, как только мог, обмотал вокруг своей груди, пустив под руками, а затем завязал на поясе. Ему было без разницы, что произойдет. Как далеко назад он шагнет на своем пути развития.
Какая разница, что за жертвы ему придется принести.
Только что, на его глазах, Тирисфаль преподал ему последний свой урок. Даже если от тебя останется песчинка, незначительная крупица, то этого будет достаточно, чтобы пошатнуть врага. Потому что если ты при жизни не увиливал и не отступал, если твоя собственная сила была велика, то даже после смерти, даже после забвения, она никуда не денется. Она будет здесь. Ждать, когда другой такой же глупец потянется за ней, возьмет её, примет как свою.
Потому что сила каждого это и сила тех, кто шел за ними, и на чьих плечах Хаджар проделал первую часть своего пути. Теперь Безумный Генерал видел, чувствовал и знал, что каждое из звеньев в этой цепи имеет свое имя. Имя тех, кто был до.
И во второй раз боевой клич пронзил пространство:
— А-А-А-А!
И ударили боевые барабаны, разбивая в крошку каменные стены древней обители. И зазвучали голоса тысяч павших воинов, пришедших на зов своего Генерала, разбивая построения фанатиков, даруя силу тем, кто еще бился, чья сталь звучала о сталь.
И пока пусть тень, пусть незначительное эхо, пусть лишь крупица, но крупица исходящего из Хаджара Правила накрыла зал. Она смела Ваху, искомкала его тело, отшвырнуло в сторону и когда тот, лишенный рук, ноги, с разорванным животом и почти затухающим взглядом с трудном поднял голову, то увидел пылающий ветром и зимой Синий Клинок, смотрящий ему прямо в лоб.
— У меня был учитель, — сплюнул Хаджар. — Его звали — Орун-Тирисфаль. Величайший Мечник Дарнаса!
И единым порывом Хаджар погрузил клинок в череп Мастера Ордена Воронов, а следующим мгновением аномалия разрушилась.
***
Хаджар стоял посреди пылающего марева. Под ним, где-то вдалеке, внизу, закованный в цепи, на горе из черепов бесчисленного множество павших, стояла знакомаяфигура.
— Я поглотил слишком много осколков.
— Это так, — кивнул Черный Генерал.
Он стоял поодаль, закутанный в балахон так плотно, что не разобраться лица, лишь несколько прядей белых волос струились по ветру.
— Мы на Горе Черепов?
— Рядом с ней, — и на этот раз Враг не стал отрицать. Оборванные цепи звенели под складками одеяний.
— Ты освободился?
— Еще тогда, мой ученик, после Пустошей — цепи были разрушены и я обрел свободу.
— Но почему ты тогда все еще не поглотил мое сознание? И почему не бросишься освобождать его.
Черный Генерал повернулся к Хадажру, но все еще не было видно лица. Лишь белые волосы и ощущение… будто на него смотрел Орун. Или тот, кто обладал такими же глазами…
— Потому что, как и всегда, ты забудешь этот разговор в своем новом сне, а я… я продолжу быть твоими плечами, мой ученик. И однажды… однажды мы сойдемся в битве славной и достойной, но не сейчас. Не сейчас, мой ученик. Сейчас ты заслужил отдых и печаль. Спой тризну по павшим братьям. И пусть праотцы встретят их медом и хлебом, ибо не было в них…
Глава 1730
— Эй, варвар, очнись.
Генерал дернулся и понял, что стоят на том самом лугу с которого Артеус отправил войско к Ордену.
— …них ни гнили, ни червоточин, — он стоял и смотрел на то, как Галенон подносил факелы поочередно к каждому погребальному костру, произнося первые слова тризны.
— В бою их сталь не знала бесчестия, а плотью они искупили все грехи и ошибки смертного пути, — вот факел опустился на костер, где сверкала в отсветах серебренная маска и секиры.
— Пусть матери их матерей споют песни духам еще не родившихся потомков о славе их павших отцов, братьев, сестер, матерей. — вот вспыхнул костер, где герб со змеей извивался на ветру.
— Пусть отцы их отцов напишут в книгах семей и родов слова чести и славы о тех, кто сегодня перешагнет пороги вечного дома. — последним факел коснулся самого высокого костра. Того, где множество кинжалов обрамляли ложе, а под самым небом тянулся стяг с лисом, танцующим среди бескрайних небес. И вот следом запылали тысячи костровищ, отправляя в последний путь павших воинов… нет, солдат. Воином может быть каждый, а вот солдатом…
— Праотцы и матери матерей, мы отдаем вам лучших из нас. Встретьте их, усадите за стол, накормите, напоите и отогрейте, ибо этого уже не сможем сделать мы.
Люди постепенно расходились. Кто залечить раны, кто принести угощение на общий стол, иные — отпраздновать победу. Хаджар же стоял и смотрел на то, как дым сливался с облаками. Ему казалось, что он что-то забыл. Будто ускользнувший сон… может это касалось того, каким образом они выбрались из аномалии? Да, может быть… наверное…
Проклятый старый плут…
Проклятый старый…
***
Хаджар стоял на границе города Звездного Дождя. Он слышал крики празднующих и плач скорбящих. Тризна это всегда симбиоз радости и грусти. Праздник, укутанный в скорбный саван.
Генерал уже давно понял, что на таких — ему нет места. Лучше, если…
— И куда ты собрался Хаджар-дан, — рядом возник гном. Жующий яблоко, с походным мешок за спиной и топорами в перевязи. — И все же — знатно бахнуло. Я еще надеялся, что дерьмо-кожаного затопит какулями, но, увы.
— Ты мне должен ванну, варвар, — Шакх, в шляпе Абрахама, которую тот оставил на сохранение, вышел из-за спины Албадурта. — Возможно даже с благовониями и жрицами любви. И то — я все равно буду считать, что ты мне должен.
Хаджар вздохнул и помассировал брови.
— Артеус, — произнес он. — не заставляй меня не любить магию еще больше. Сними морок.
Послышался удар посоха о землю и под звездный свет вышли и Артеус с Лэтэей. Хаджар прищурился, после чего услышал негромкий шепот Шакха.
— Иция осталась, — произнес пустынник. — она решила, что без правой руки и с половиной левой ноги, она принесет больше пользы как новый архивариус Сумеречных Тайн.
— А ты?
— А я? Что я? — пожал плечами Шакх. — Ты все еще должен мне ванну. И если ты думаешь, что я прощу этот долг — то сильно ошибаешься.
Хаджар перевел взгляд на Лэтэю и Артеуса.
— Вы ведь понимаете, что, скорее всего, больше сюда не вернетесь?
— Мне особо и некуда, — в тон Шакху ответил Артеус. — Тем более там где ты, Хаджар, там мир являет свои секреты и тайны в количестве, в котором я не прочту даже в целой библиотеке из самых подробных летописей. Судьба зовет меня идти вместе с тобой.
