Мы как раз приземлились на одной из высоких гор-столбов, как я их называл.
Эта Цурико тут же отпустила меня, практически оттолкнула, будто хотела поскорее отделаться и ей было со мной неприятно находиться ближе, чем на метр. Не сказать, что я тоже горел с ней желанием общаться или тереться рядом, так что тоже был не против разойтись подальше хотя бы на ночевку.
Немного красноречиво и злобно повздыхав, она уселась на один из камней, практически на самом краю, задымила трубкой и стала смотреть на закат. И неожиданно…
— Как же я устала… — выдохнула она.
— Может тебе чаю сделать? — с издевкой хмыкнул я, не удержавшись, и принялся рыскать в своей сумке.
Честно, я пытался сейчас ее подцепить специально, ожидал какую-нибудь агрессивную фразочку или что-то в этом роде, но вместо этого через несколько секунд услышал едва заметное:
— Давай…
Честно, сначала я даже и не понял, что услышал, обернувшись. Но Цурико смотрела в другую сторону, пряча лицо.
— А?
— Давай, говорю, свой чай, — буркнула она так, что хрен разберешь что, не повернувшись.
— Чай?
— Ты же сам мне предложил! Я говорю — давай.
И при этом она так прятала свою рожу, что мне стало кристально ясно.
Цурико стесняется! Млять, да она покраснела, вот и прячет свою наглую рожу, поэтому и бурчит так тихо! Более того, я только что сделал для себя удивительное открытие.
Цурико — это…
Цундере!
Етить-колотить на херу мамаш крутить, да она же реальная цундере! Вот прямо передо мной сидит по всем признакам цундере!
В этом мире возможно все! Однозначно!
Не, ну мне даже интересно стало посмотреть, что будет, если я ей чай сделаю. По такому поводу я не поленился и огонь развести, и воду кипятиться поставить, после чего выкопал из заначки чай и заварил его. Черпанул кружкой из котелка и подошел к нашей цундере, протянув ей кружку.
— На, держи.
Она слова не сказала, взяв кружку. А я так и остался стоять у нее над душой прямо за спиной, что она не могла не почувствовать.
— Че? Че встал надо мной? — недовольно посмотрела она на меня.
— Я жду «спасибо».
Цурико уткнулась в кружку так, будто пыталась в ней утопиться.
— Спасибо, — выдавила она из себя с такими стараниями, будто рожала тройню разом.
— Не за что, — ответил я и вернулся к костру.
А на утро она слова не сказала, обхватила и взмыла в небо, приземлившись через несколько часов лишь у реки.
— Странная она, — внимательно посмотрела на нее Люнь.
Странная? Да дурная, вот и все. Обычно если в аниме том же цундере — это милые создания, то в жизни это такие суки, что тебе все нервы потреплют, и тебе уже нахер их любовь не нужна. А эта гопница была воплощением дурости. Нет, признаюсь честно, когда я начал сечь фишку, меня она начала не злить, а забавлять, но я не строил иллюзий по поводу того, какая это головная боль в действительности.
— Че вылупился? — рыкнула она, когда заметила, что я на нее смотрю.
— Красивая.
— Че?
— Говорю, ты очень красивая.
Ее лицо аж перекосилось.
— Ты к кому-нибудь другому свои шары подкатывай, иначе я тебе их оторву! — рявкнула она и сразу же отвернулась.
Ути ты какая злобная киса, шипит еще. Аж уши покраснели от злости, что аж отсюда вижу. Или не от злости?
Не, прикол, конечно. Рассказал бы кто другой, я бы не поверил, так как такая хрень только по телику и в аниме бывает. А тут вон, просто наглядное пособие по цундерам ходит. И шипит, и краснеет. Ну или она конченная дура. Хотя это все две стороны одной и той же медали.
Учитывая то, как долго я в пути, река была хорошим местом, чтобы помыться, что я и сделал, не выпуская меч из рук, пока Люнь обстановку вокруг контролировала.
— Что думаешь? — спросил я.
— По поводу?
— Ситуации с охотницами.
— Ну если они тебя примут, будет здорово, — ответила Люнь. — Они же знают не только этот лес, но и округу. Как знать, что им известно об этом Вьисендо. Может даже быть так, что они знают, где находится его дом.
— Думаешь?
— Ага. Просто если он живет здесь, то у него есть дом, а если он настолько могущественен, как говорят другие, то они точно должны знать о нем.
— Почему?
— Чтобы держаться от него подальше, — ответила Люнь. — Знать, куда соваться с охотой не стоит. Или наоборот, куда стоит прийти, чтобы попросить помощи. Такие могущественные люди обязательно оставляют за собой след, и чем ты к ним ближе, тем этот след отчетливее.
— Ты че там бормочешь про себя? — раздался окрик этой цундере.
— Репетирую речь своего признания тебе в любви, Цурико.
— Дурак!
Настоящие мужчины знают, что дурак может быть сказано по-разному. Иногда оно просто значит дурак, иногда оно значит, что ты конченный. А иногда «дурак» сказано вот прямо смущенно, обиженно, будто девушка не знает, куда деться.
Вот она сказала это третьим вариантом.
— Будешь моей?
— Да пошел ты!
Блин, кайф, кажется, я нашел себе новую отдушину. Прямо душу греет. Но здесь главное не перестараться.
Теперь Цурико всячески пыталась меня игнорировать, причем нарочито так, что аж улыбку вызывала. Гопница-то у нас тот еще огонек, как оказалось. Она даже чай умудрилась у меня попросить. Подошла такая и кружку протягивает.
— На.
— Что на? — спросил я.
— Чая.
Спасибо ее, конечно, говорить не учили, но я уже не стал добивать бедную, а то, глядишь, совсем сойдет с рельс. Мне тут не нужна обезумевшая цундерка.
Вот таким более-менее веселым способом мы и добрались до той части джунглей, где водятся лимирии.
Остановились на косогоре перед джунглями, которые и джунглями-то сложно назвать. Над этой областью поднимался странный туман, цвет которого я не мог даже назвать. Фиолетовый? Желтый? Зеленый? Или все сразу? Как я ни приглядывался, названия цвету не подбиралось.
Ветви деревьев этого леса покачивались, будто в каком-то гипнотическом трансе, при том условии, что ветра не было. Они казались живыми, словно клубок сонных извивающихся змей.
Одним видом лес отталкивал от себя, и…
Неожиданно все исчезло.
Неожиданно передо мной оказался самый обычный лес, который не отличался от всех тех, что мы пролетели.
— Посмотрел? Летим обратно, — грубо сказала Цурико и уже развернулась ко мне, чтобы обхватить, но…
