Примерно через час до его слуха донеслись человеческие голоса и лай собак. Вскоре в просвет навеса за спиной возницы промелькнуло высветленное факелами пятно, и кони остановились. Стражник поднялся и грузно спрыгнул с телеги.
Эш напряженно вслушался в звук голосов снаружи.
Кто-то обменивался шутками. Кто-то кашлял — надрывно, приступами. Откуда-то справа доносился монотонный счет: «… третий, четвертый, пятый… А где шестой?..»
А потом вдруг кто-то откинул полотно навеса со входа, впуская в повозку трепетный свет факелов. От неожиданности Эш вздрогнул и тут же сомкнул глаза.
— Вот, принимай, — заявил стражник. — В этот раз в основном мясо. Один только интересный…
— Сам разберусь, — ответил ему густой баритон. — Давай, считай… И бумагу передай на них!
Второй конвойный прогромыхал сапогами мимо Эша, и начался монотонный ритмичный счет.
— Первый…
Послышался глухой стук упавшего на мягкую землю тела.
— Второй. Третий…
Тела спешно выгружали прямо на обочину, не отходя от повозки.
— … Седьмой… Восьмой…
Стражник шагнул к Эшу, но тот не стал дожидаться унизительной выгрузки. И поднялся на ноги.
От неожиданности стражник шарахнулся в сторону и схватился за меч…
— Я сам выйду, — заявил Эш, и двинулся к выходу.
Глава 3
Если зажмуриться при встрече с опасностью — то все. Ты труп.
Хочешь выжить — смотри во все глаза, дай волю чутью и покрепче сожми оружие в руке.
Эш хотел выжить.
Поэтому он шагнул из сумерек повозки в яркое пятно оранжевого света.
Стражник рванулся было к юноше, но тут раздался грубый окрик:
— Оставь! Он мой теперь. Пускай выходит.
Конвоир застыл на месте, так и не тронув приговоренного. Он буравил парня злобным взглядом, сжимая в руке рукоять меча, но обнажить оружие не смел.
Эш легко спрыгнул с телеги, и очутился лицом к лицу с высоким немолодым воином в грубом кожаном доспехе с нашитыми на груди прямоугольными железными пластинами. Его коротко стриженые волосы казались серыми из-за равномерно пробивавшейся седины, бритые щеки и подбородок обметало щетиной. Из-под мохнатых бровей на Эша смотрел недобрый, выжидающий взгляд.
А вокруг полыхали факелы, освещая другие повозки, воинов, дорогу и часть высокой стены, сложенной из серого камня, с огромными коваными воротами.
— Почему сонный порошок на тебя не подействовал? — спросил воин Эша.
— Я не ел хлеб, — ответил Эш.
— Не дали?
— Спрятал.
— Почему?
— Вонял подозрительно.
Воин усмехнулся.
— Вонял, говоришь?.. Син! — крикнул он через плечо, не сводя глаз с юноши. — Ты «мотыльков» уже набрал?..
И тут от стены, видневшейся за его спиной, медленно отделилось что-то живое. На ходу оно приобретало новые оттенки и формы, как если бы в прозрачный стеклянный сосуд наливали вино.
Это произошло почти мгновенно, но Эш успел все увидеть, и от такого зрелища у него даже дыхание перехватило.
А из тени в пятно факельного света вышел гигант, похожий на медведя — тяжелый, медленный, с грубо вытесанным квадратным лицом.
Вокруг него клубился острый, едкий запах хищника.
Еще на нем не было обычного доспеха. Только простые охотничьи штаны с кожаными нашивками и тонкий кожаный нагрудник. Совсем как у белоголового…
Немолодой воин заметил реакцию Эша. Удивленно приподняв брови, он обернулся.
— А ведь он тебя заметил, — озадаченно сообщил воин.
— Это вряд ли, — не сказал, а прорычал гигант. — Но я все равно возьму мальчишку, а то у меня людей что-то мало в этот раз набралось. А нам выходить через два дня…
Эша просто раздирало от желания спросить, куда его все-таки берут, и куда им выходить, но наученный горьким опытом он промолчал.
Ведь только что он услышал для себя главное.
Если через два дня ему предстоит куда-то идти, значит, убивать его пока не планируют.
И это было уже немало.
Тот, кого только что назвали Сином, между тем осматривал Эша, как повар разглядывает гусей у торговцев.
— Хилый он только какой-то, — негромко проговорил гиганту его приятель.
— Да нет, — возразил Син, по-хозяйски ощупав Эшу плечи. — Худой, но крепкий. Годится.
Вдруг он замер, нахмурился. И обернулся. По-звериному втянул в себя воздух. А потом крикнул стоявшему в отдалении факельщику в нелепо раздувшихся на жирном пузе доспехах:
— Эй, светлячок! Поди-ка сюда.
Выхватив у толстяка факел, он взобрался на телегу и сунул огонь под навес, рискуя поджечь его.
Раздался звон цепей, и сосед Эша приподнялся, с кривой усмешкой глядя на Сина.
— Ну да, да. Это я. Самый везучий человек на свете, — проговорил бывший узник Поднебесного застенка.
За этой сценой с удивлением наблюдал не только Эш. И конвоиры, и воин в пластинчатом доспехе с нескрываемым любопытством следили за происходящим, вопросительно переглядываясь.
Син застыл, буравя взглядом каторжника. Его губы брезгливо сжались, ноздри раздулись, дыхание стало глубоким и шумным.
— Ну что, сразу прибьешь, или сначала помучаешь немножко? — с невеселой улыбкой спросил каторжник.
Гигант хмыкнул.
— Посмотрим.
Схватившись за цепь, он рванул беднягу к себе. Каторжник зацепился за чьи-то торчащие сапоги и выстелился на пузо в проходе, но Сина это не остановило. Он выволок каторжника из повозки прямо в дорожную грязь, и, обернувшись к своему приятелю, деловито заявил.
— Этого я тоже возьму.
Ухватившись за цепи, сковывавшие каторжнику руки, Син пошел прочь, вынуждая узника семенить мелкими шажками, поскольку сделать нормальный шаг не давали оковы на ногах.
— Эй, малый, чего встал? — крикнул гигант Эшу. — Догоняй давай. И учти: если мне не понравится, как ты ходишь, смотришь или говоришь, я тебя освежую прямо на месте. Ты понял? Отсюда если и сбегают, то только на тот свет. И поверь, я сумею сделать твой путь незабываемым
— Понял, — эхом отозвался Эш, подчиняясь.
Син, раскачиваясь на ходу из стороны в сторону, как моряк, повел свою добычу по направлению к железным воротам.
— Мне, наверное, следует спросить, как ты поживаешь, или что-то в этом духе?.. — негромко спросил каторжник.
Син резко остановился и обернулся…
Эш даже голову в плечи невольно втянул.
