— Доброе утро, — Руслан Ибрагимович стоит на пороге, держа в руках поднос с ароматным кофе. Запах тонизирующего напитка заполняет пространство, обволакивает, успокаивает.
— Здравствуйте, — смущённо здороваясь, крепче прижимая к себе простыню. Мне безумно дискомфортно, стыдно и страшно, я не помню ничего из того, что произошло.
— Как себя чувствуешь? — с теплотой в голосе спрашивает мужчина, чем окончательно меня сбивает с толку. Его взгляд наполнен нежностью и спокойствием, там нет былой власти и похоти. Мне становится страшно. Что я должна была сделать такого, чтобы мужчина из агрессивного хищника стал домашним пушистым котом?
В голове со скоростью света проносятся тысячи мыслей, не успеваю за их ходом, но знаю — ни единой хорошей там нет. Как я сюда попала? Как вообще рядом с ним оказалась? Где брат? Где те странные мужчины? Почему так болит тело? Почему я… голая?!?!?!
Смотрю на мужчину, севшего рядом со мной на кровати, вижу его взгляд, обращенный на меня и тут до меня доходит… Я начинаю вспоминать… Словно открыли занавес перед моими глазами встают картинки вчерашнего вечера и бесконечно долгой ночи, где до исступления я трахала… Его. Стыд затопляет сердце, ужас наполняет каждую клеточку тела, я хочу исчезнуть, но продолжаю во все глаза смотреть на Него.
— Зачем? — шепчу еле слышно. Пересохшие губы не слушаются, язык еле двигается, лихорадочный поток воспоминаний льется сверху горной рекой. Мужчина внимательно смотрит на меня, взгляда не опускает, я не могу ничего понять.
— Лисенок, — говорит с нежностью, словно я маленький израненный звереныш. Он тянет руку ко мне, я машинально отстраняюсь. Мужская рука опускается вниз. — Так надо, — пожимая плечами заключает он. От негодования меня просто колотит, тело охватывает крупная дрожь.
— Сколько? — твердым голосом, насколько только возможно, задаю важный вопрос. Про свой первый раз под какими-то препаратами с мужчиной, по возрасту годящемуся мне в отцы я подумаю позже. Если начну все анализировать, то к вечеру окажусь в дурке.
— Не важно, — строгим тоном, не терпящим возражения, заключает он.
— Я все отдам! — заявляю. — Вы только скажите мне сумму, — продолжаю стоять на своём. Я могу устроиться на три работы, на две по будням и на одну по выходным. Конечно, с учётом всех прошлых кредитов выплачивать придется долго, но иначе поступить не могу. — Сколько?
Мужчина смотрит на меня не мигая, я начинаю часто дышать. Его взгляд словно дёргает переключатель, внутри по телу разливается тепло, низ живота начинает томно ныть, между ног ощущаю пульсацию, грудь наливается и ее тянет, она словно просится оказаться в его умелых руках. Свожу вместе ноги, волна удовольствия проплывает по телу, закусываю губу, чтобы не застонать. Руслан внимательно изучает мою реакцию, кладет руку поверх моего бедра, ведёт вверх. Я застываю.
— Не надо, — прошу, понимая, что не смогу отказать. Страх сковывает, подминает, мужчина продолжает приближаться. — Я не хочу, — шепчу, глотая непрошеные слезы. Его горячее дыхание опаляет кожу, его запах обволакивает, его присутствие сводит с ума. Все моё тело неистово жаждет вновь оказаться под ним, вновь почувствовать его силу. Мой разум вопит, что так нельзя. Меня разрывает на части между диким желанием и диким стыдом. Между "нельзя" и "так хочется". Между "должна" и "могу".
— Уверена? — его хриплый, низкий голос раздается над самым ухом. Я прикрываю глаза, пытаюсь разобраться в своих собственных чувствах. Лёгкое касание мужских губ на оголенном плече отзывается где-то в утробе, волна наслаждения смывает тянущую боль. Я поворачиваю голову, смотрю ему прямо в глаза.
Глава 27. Руслан
Молчит. Глупая, упрямая девчонка! Веду губами выше, по шее, к уху. Цепляюсь зубами за мочку, сжимаю, тяну вниз, слушаю, как меняется ее дыхание. Из недовольного сопения оно превращается в хриплый стон, когда горячий язык уверенно вторгается в ее рот. Алиса сжимает пальцы на простыни, подбирает ноги, но моя ладонь проскальзывает между ними не давая закрыться.
Пальцы медленно двигаются по внутренней стороне бедра, ее язык, еще недавно несший всякую чушь, неуверенно, неловко отвечает на поцелуй. У меня сносит крышу, как у подростка. Ей больше не управляют таблетки, это настоящее желание. Пока неосознанное, физика, но это ее.
— Такого, — шепчу во влажные, припухшие губы убирая ладонь от возбужденной плоти. — Там с тобой никогда бы не было! — заканчиваю жестко, с рыком, вырывающимся из глубины души. Ее грудь ходит ходуном, зрачки огромные. Не утонуть бы в этих омутах к чертям собачьим! — Там, Лиса, — от одной мысли, что ее могла бы лапать какая-нибудь пьяная мразь, во мне просыпается животная ярость. Жестко хватаю ее за волосы, сжимаю кулак специально делая больно. Рывком поднимаюсь на колени на кровати, дергаю девушку лицом к ширинке, упираю в нее носом. — Было бы так! — вжимаю смазливую мордашку в пах, Алиса начинает всхлипывать. — Нравится? — молчит, дергается. Не позволяю отстраниться. — Грязь, унижение, наркота. Все, что ждало бы тебя там. Ты не помогла бы брату! Ты, — сжимаю пальцы на ее подбородке, поднимаю лицо, ловлю ошарашенный взгляд. — Уничтожила бы себя! Иди ко мне, — где-то внутри начинает оттаивать давно заледеневшая душа. Она капля за каплей попадает в кровеносную систему, питает сердце, которое тут же начинает биться еще немного чаще. Его рваный ритм мешает привычной злости, ярости, ненависти ко всему вокруг, занять свое привычное место, словно отталкивая ее. Та скулит, огрызается и не позволяет расслабиться полностью, посылая в мозг импульсы о возможных подвохах и предательствах. — Тебе надо было мне позвонить! Куда привела тебя твоя тупая гордость? Ты реально готова была торговать собой ради этого мелкого скота?! Что у тебя в голове?!
— Ты… — запинается малышка. — Вы… Вы тоже хотели меня купить! — пытается встать, но я крепче сжимаю руки удерживая ее на коленях.
— Так я и купил, — усмехаюсь. — Понравился первый раз? — наблюдаю за тем, как Алиса бледнеет. — Когда тебя трахал неизвестный мужик, загнув на столе? — добивать, так уж основательно. А как иначе? — О таком ты мечтала?!
— Какая теперь разница, о чем я мечтала? — сказочная девочка подняла на меня свои красивые, наполненные праведным гневом и тупой гордости, глаза. — Макс, он…
— Долбоеб! — не выдерживаю. — Сукин сын, разрушающий все вокруг себя! — меня заносит, я это чувствую, но остановиться не могу. Накипело! С того самого момента, как я увидел ее на том чертовом аукционе все внутри сжигало и вот теперь стало вырываться наружу, выплескиваясь раскаленной лавой прямо на нее, оставляя ожоги на нас обоих.
— Прекрати! — Лиса все же отталкивает меня, скидывает руки, поднимается на ноги. — У меня нет никого, кроме него, понимаешь? Те… — поправляется вновь.
— На «ты», — говорю, скрипя зубами. Отрицательно качает головой и ходит туда — сюда спотыкаясь о край простыни.
— Он — это единственное, что осталось у меня от семьи! — заводится праведным гневом. — Я не оставлю попыток его спасти! Я не могу сдаться! — вновь убеждает себя. — Если остановлюсь, то останусь одна… — ломается, плачет. — Я… — новый всхлип. — Боюсь. Остаться. Одна. — Он ведь хороший, — кого сейчас пытается убедить? Себя? — Макс умный, он знает много. Еще все можно исправить. Его нужно лечить. Вот вы бы бросили сына, стань он наркоманом или алкоголиком? Молчите? — тяжело вздыхает. — Я не могла поступить иначе. Это даже не обсуждается.
