— Конечно можно! — ставлю перед любопытными носами тарелки с едой.
— Мням! — мальчики принимаются за обе щеки уплетать еду.
Смотрю на них, потом на Марата. Понимаю, что ни ему, ни мне ничего не достанется. Мальчишки настолько голодные, что вот-вот все съедят.
— Не расстраивайся, — Марат прижимает меня к себе. чуть морщится от боли. Затем на нее забивает. — Я нам пиццу уже заказал.
— Какую пиццу?! — возмущаюсь. — Тебе бульона куриного! Максимум! — принимаюсь возмущаться. — А мне, кефир.
— Замолчи, женщина, — приближается ко мне. — Со мной все будет в порядке, — и не дав возразить, накрывает мои губы в страстном поцелуе.
Зараза! Пользуется тем, что мальчишки с головой погрузились в мультики и уплетают за обе щеки еду, даже не смотря, что на вилке. Лешка так увлекся, что пару раз пустую в рот занес.
Млею. Таю. И… отвечаю.
Марат Торковский! Ты самый упрямый и невыносимый мужчина на свете!
Безвольную куклу из меня делаешь…
Ммм… Как же хорошо, когда ты рядом. Как же мне хо-ро-шо.
Глава 36
Глава 36
Яся
Сытые мальчишки убежали играть. Чтобы наесться им хватило омлета.
Малышня хотела остаться и побыть с нами, но мы их настоятельно попросили отправиться в детскую. Леше и Вадюше не стоит слушать о чем мы будем беседовать.
Сыновья сначала расстроились, а потом решили, что с мультиками им будет интереснее и умчали к себе, наперебой споря какой именно мультик они посмотрят.
Взрослые разговоры не для детских ушей. Пусть уж лучше мультики смотрят.
Вика больше не появилась. Мне до невозможности тревожно за сестру, но отправиться за ней нет ни малейшей возможности.
В кастрюле варится куриный бульон, я нарезаю кубиками хлеб. Хочу успеть его засушить перед тем, как предложить Торковскому.
Я собираюсь накормить Марата нежирным бульоном и сухариками. После длительного голода самое то. А если учесть перенесенную операцию, так вообще!
Приоткрываю крышку, заглядываю в кастрюлю. Вода кипит, мясо варится. До полной готовности осталось чуть-чуть.
Пробегаю взглядом по полупустым полкам. На одной из них нахожу соль и специи. Спустя пару секунд задумчиво кручу в руках баночку с лавровым листом.
Ого… Здесь, оказывается, можно найти и специи для приготовления!
Я даже подумать о подобной роскоши не могла.
Удивительно, но в дебрях морозильной камеры я нашла замороженный окорочок. Понятия не имею откуда он здесь взялся, если честно. Ни Давид, ни Марат не похожи на мужчин, что любят готовить. Напротив, они любители сытно и вкусно поесть.
Если бы мне не потребовался лед, то никогда б не нашла залежи продуктов питания. После изучения содержимого морозилки я поняла, что вполне можно жить.
Мясо, рыба, пельмени, сосиски и вареники. Даже несколько штук разной колбасы! Не знаю, кто занимался покупкой этих продуктов, но я благодарна ему.
— Ась, не хорошо больного мужчину голодом морить, — с несчастным видом заявляет Марат.
Он тянется к стопке закрытых коробок, в которых лежит пицца, за что получает от меня строгий взгляд. Обреченно убирает руку. Вздыхает.
— Я с голоду скоро опухну, — говорит тоскливо. Я ухмыляюсь.
— Сам виноват, — бурчу помешивая куриный бульон. — Нечего было фигню заказывать! — показываю на вредную еду. — Нет бы, супчик какой попросил привезти. Или хоть что-то нормальное! Не фастфуд.
— Не хочу суп! Я его не ем с самого детства! — бурчит недовольно.
— Хочешь, не хочешь, — пристально смотрю на Марата. — Мне пофиг! Поправляться будешь или с желудком и кишечником захотел помучиться?
Не отрываю от своего мужчины внимательного взгляда. Пусть думает, что хочет, но я заставляю его поесть!
Наркоз для кишечника крайне опасен, знаю не понаслышке. Если Марат не хочет загреметь еще раз на стол к хирургу, то будет есть то, что даю ему я.
За моей спиной раздается тоскливый вздох. Делаю вид, что не слышу. Ставлю нарезанный кубиками хлеб в духовку. Мне сухарики нужны.
Меня на жалость не возьмешь. Закаленная уже.
— Суровая ты женщина, — произносит Давид.
За своими переживаниями я даже не заметила, как он вошел на кухню. Мужчина без спроса открывает коробку, берет оттуда кусок ароматной и еще не до конца остывшей пиццы, откусывает кусок.
— Ммм, — закатывает глаза от удовольствия. Дразнит нас. Зараза! — Невероятно вкусно! Пепперони, томаты, расплавленный сыр. А запах, — с шумом втягивает воздух ноздрями. Недовольно щурю на него глаза.
Сволочь он! Самая настоящая!
— Чем стоять и строить мачо, лучше бы еды заказал, — кидаю в его адрес шпильку. — На всех!
— Тебе надо, сама и заказывай, — говорит равнодушно. Не обращает ни малейшего внимания на мой выпад.
От наглости и нахальства не нахожу нужных слов.
— Дава, Ася права, — вмешивается Марат. С благодарностью перевожу на него внимание. — Дети в доме, женщины, — начинает перечислять. — Им нужно нормально питаться. А не дрянь всякую жрать.
— Так в чем проблема? — останавливается напротив стола. Поочередно открывает одну коробку за другой. — Заказывай. Парни все привезут.
Давид берет еще пару кусков пиццы и выходит из кухни. Ведет себя так, словно он все решил. Мда…
Смотрю ему в спину и качаю головой. Гад он! Самый настоящий!
— Отличный у тебя брат, — киваю в сторону уходящего мужчины. — Сочувствие его конек, — бросаю колкость. Промолчать никак не могу.
Это ж каким нужно быть засранцем, чтобы дразнить пиццей голодного в послеоперационный период? Неужели Давид настолько туп, чтобы не понимать этого?
Или настолько себя любит? И ставит превыше других…
Нет. Мне не понять! Мотивы и поступки этого мужчины так и остаются загадкой.
— Он не со зла, — произносит Марат. — Скажем так. Дава немного своеобразный, — тщательно подбирает слова.
— Ну если только совсем чуть-чуть, — усмехаюсь с горечью. — Ладно, ешь давай, — ставлю перед оголодавшим Маратом кружку с горячим куриным бульоном и тарелку с сухариками. У мужчины загораются глаза. — На них, — показываю на засушенный хлеб. — Не налегай! — произношу строго. Он только и успевает кивнуть, отпивая глоток бульона. Довольно щурится.
— Вкусно! — заявляет удивленно.
— А то! — с облегчением смеюсь. — После стольких дней голодовки! Ты сейчас будешь заново открывать вкус еды.
— Думаешь? — ухмыляется.
— Уверена, — лучезарно улыбаясь сажусь напротив. Себе тоже сделала бульон. Если уж поддерживать любимого, то во всем.
