– Какой же ты идиот!
Из окна тронного зала был виден кусок стены, над которой застыли на кольях казненные люди Латерфольта.
– Он здесь, пан магистр.
Свортек отпустил слугу, едва рассмотрел в тусклом предрассветном свете, к кому и зачем его привели. Прямо по луже крови он прошел к бездыханному телу, раскинувшемуся на полу, и присел перед ним на корточки, словно голодная ворона перед свежим трупом.
Кинжал все еще был зажат в руке, превратившейся в кровавые лохмотья плоти. Рейнар не просто вскрыл себе вены – кажется, он пытался если не отрезать себе руки, то раскромсать их до самых костей.
– Какой же ты идиот! – вновь пробормотал Свортек, касаясь неподвижного белого лица.
Но герцог был еще жив.
Свортек осмотрел раны. Правую руку Рейнар не успел изрезать так же глубоко, и жизнь вытекала из него через левую. Кьенгар сжал куски мяса, словно пытаясь склеить разбитую чашу. Кровь вспыхнула синим, когда между его ладонями и плотью Рейнара загорелось тусклое пламя. Но Дар медлил: Свортек так и не научился пользоваться им столь же искусно, как Бликса, которая сшила его собственную рану за мгновения. «Быстрее!» – подгонял он пламя, уже слыша в коридоре тяжелый топот. Ошметки плоти нехотя смыкались, останавливая кровь, но до полного исцеления было еще далеко. Между тем Редрих уже ворвался в комнату, захлопнул за собой дверь и издал тяжелый, протяжный вздох.
– Он мертв? – резко спросил король, подходя ближе, но так, чтобы не испачкать сапоги в крови.
– Еще нет.
Редрих уселся на стул и уставился в белое лицо Рейнара – впервые за долгое время спокойное, как в глубоком сне.
– Позови кого-нибудь, – нарушил молчание Свортек. О Даре Исцеления не знал в королевстве никто, даже Редрих, кьенгар не собирался раскрывать этот свой секрет. – Он так долго не протянет.
– Нет.
Свортек нахмурился:
– Мой король, ты поклялся Хладру при мне, что защитишь его сыновей. Двое уже погибли за тебя. Теперь ты собираешься дать сдохнуть и третьему?
– И что? Я не кьенгар, чтобы быть скованным клятвами, – жестко ответил Редрих.
– В Митровицах начнется бунт, если их последний герцог умрет в Хасгуте.
– Да, ты прав. Я могу потерять Митровицы. Но разве справедливо спасать человека, который сговорился с отребьем Яна Хроуста меня убить?
– Никто не знает точно, был ли это он.
– Я знаю, Свортек! – вскричал Редрих, вскочив на ноги и наступив таки в лужу крови. – Я видел это в его глазах! Рейнар и его братья верили, будто это они – наследники короны. Хладр им так говорил. Все это время они, как падальщики, кружили вокруг трона и прикидывались добрыми сыновьями, дожидаясь, пока я ослабну. Не смотри на меня так! Я знаю, о чем говорю!
Свортек упрямо зажимал раны Рейнара уже обеими руками.
– Хладр… Митровицы… А-а-а, будьте вы все прокляты! – Кажется, ненависть и долг разрывали Редриха на части. На несколько мгновений его лицо исказила гримаса боли, словно это он, а не Рейнар, лежал на полу со вскрытыми венами. – Я дал и даю Рейнару в тысячу раз больше, чем этот ублюдок заслужил! Слушай же, Свортек, как я милостив! Мой род не прервется на Зикмунде. Но и Рейнару королем тоже не быть, даже если сегодня он выживет. Кришана беременна, об этом никто не знает… Я заберу этого ребенка и объявлю, что это сын Зикмунда и мой внук. Кришану и Рейнара я разведу, объявив, что их брак так и не был консумирован. Тогда на престоле будет восседать наследник моей крови. А Рейнар…
Он присел рядом со Свортеком на колени и взял Рейнара за подбородок, поворачивая его лицо к себе.
– Сделай что-нибудь, чтобы одна мысль о предательстве могла его убить и он об этом знал, – прошептал король, впиваясь ногтями в обескровленную кожу. – Я хочу, чтобы он ни шагу не мог сделать без моего ведома и позволения! Ты, кьенгар, разбивший в одиночку армаду, – ты ведь можешь это сделать, Свортек?
– Как будто твоего плана с ребенком недостаточно, – хмыкнул Свортек. – Любой отец в таких условиях превратится в покорного пса. Особенно если ты все же получишь собственного наследника и отпрыск Рейнара станет тебе не нужен, но с помощью ребенка ты сможешь вечно держать Рейнара и Митровицы как на поводке. Таков ведь твой план?
– Увы мне… Мы оба знаем, что это невозможно. Но даже так у меня останутся и Митровицы, и наследник, и, на радость Хладру, Рейнар, который больше не предаст меня. А если предаст…
Он не закончил фразы, но Свортек додумал ее сам.
– Сделай, что нужно, – устало сказал Редрих, – не теряй времени.
– Пусть мне принесут иглу и моток ниток, мой король. Я сделаю все как надо.
Редрих замер, все еще глядя на зажатое в его пальцах лицо Рейнара. Веки герцога дрожали, приоткрывая мутные глаза. Редрих склонился к нему и прошептал:
– Прими мою милость, Рейнар, герцог Митровиц, сын мой. Я простил твое предательство. Я оставил тебя в живых. Я посажу на трон твоего выблядка. Что тебе еще надо? И ты все еще думаешь, что я твой враг?!
Он разжал пальцы, поднялся и вышел из комнаты, оставляя за собой кровавые следы. А вскоре и Свортеку принесли то, что он просил. Взяв левую руку Рейнара, кьенгар плюнул прямо в рану, заполненную сворачивающейся кровью; то же самое он сделал и с правой. Затем поочередно сжал изуродованные руки и позволил Дару закончить начатое. Синее пламя сшило плоть, как смогло: неуклюже, с трудом справляясь с такими ужасными ранами.
– Теперь ты поступишь по-моему! Попробуй только и на этот раз все просрать… Будешь слушаться меня и делать, как я скажу, хочешь ты этого или нет, – едва слышно произнес Свортек.
Веки Рейнара снова дрогнули; взгляд нащупал силуэт кьенгара лишь на мгновение, прежде чем глаза снова закатились под веки. Все так же тихо, но теперь чуть нараспев Свортек продолжил:
– Передаю тебе Дар Щита, от Свортека Рейнару, от богов человеку, от Изнанки – миру живых. Будь ты проклят, если распорядишься им глупо. И будь проклят, если нарушишь клятву!
Он убрал ладони с ран. Кожа все еще была рассечена, но плоть, сухожилия и сосуды под ней уже соединились. Продев в ушко нитку, Свортек укусил себя за губу до крови, облизнул кончик иглы – пузыри слюны повисли на металле – и принялся сшивать края ран, чтобы у Редриха не возникло никаких подозрений.
VI. Преданный
С плаца замок было не рассмотреть, но взгляд Латерфольта упрямо возвращался к нему, словно хинн рассчитывал, что башни расступятся и покажут ему заветное окошко. Может, стоит послать кого-то к ней? Узнать, в своей ли она комнате? А если не спит, привести сюда? Он уже собирался подозвать одного из своих новых егерей, Нанью, достойного малого, такого же, как и он, полукровку. До Йонотана, Якуба, Керама и прочих ему пока далеко, но надежда есть. Даже теперь, когда битвы снова разворачиваются на полях и в крепостях, с ружьями и пулями вместо луков и стрел, Сиротки не останутся без лесного братства. Он за этим проследит.
