– О, не прибедняйся, – засмеялся Хроуст, – как будто я не видел армию женщин, что ходит за тобой по пятам. И все они чистые бракадийки.
– Нет никакой армии! – Перед его внутренним взором некстати возник грифон, подхватывающий клювом легкое тело и швыряющее его на этот самый плац… Латерфольт залпом опорожнил пивную кружку и продолжил спокойнее: – С чего ты взял, что я ненавижу Шарку? Она хорошая. Добрая. Смелая. Наш ребенок тоже будет кьенгаром, настоящим кьенгаром Сироток! Я готовился к тому, что она будет хуже, когда мне о ней сообщили. В конце концов, шлюха Свортека…
Хроуст продолжал буравить его взглядом. Каждое слово Латерфольта было небрежно пущенной стрелой и пролетало мимо цели.
– Ты ее любишь? – спросил гетман с вернувшейся строгостью – и Латерфольт поспешно ответил:
– Конечно, люблю, Ян. Почти как тебя, ха-ха!
«Что тебе еще надо, а? Я не чувствую сопротивления, говоря это. Я не вру – хотя часто представляю себе, как было бы прекрасно, если бы мы с ней никогда не встречались. Она бы спряталась с беднягой Дэйном подальше от войны, ружей и клинков, жаждущих ее крови; а я бы продолжал строить свой «домик на дереве». Подонок Рейнар не появился бы верхом на своем петухе. Якуб, Йонотан, Керам, Микеш и все остальные не нашли бы смерти на этих вонючих стенах…»
– Раз так, обращайся с ней помягче. Это приказ.
– Я буду мягче, обещаю!
– Ты слишком много обещаешь. Не забывай, что ты тоже кьенгар, а говорят, на кьенгаров, что не держат обещаний, падает ужасное проклятье.
Латерфольт фыркнул и спрятал нос в кружке с пивом, всасывая остатки пены. Хроуст отвернулся, уставившись в усыпанное звездами небо. Без его взгляда с плеч словно сняли тяжелую кольчугу. Окошко по-прежнему ярко горело во тьме, несмотря на поздний час. Неужели она все еще не спит? Тарра там совсем с ума сошел?
– Мы отвыкли, – заговорил Хроуст. – Ты – от войны, я – от интриг и перешептываний за спиной. Брат Огнивец считает, что мы уже давно отомстили за смерть Хойи, и Хойя бы хотел, чтобы теперь мы обратились к миру. Присоединившийся к нам барон Марцел видит во мне своего должника. Кирш недоволен тем, что я попросил помощи у Аллурии и Волайны.
– Не только он.
– А ты?
– А что я? Аллурия, Бракадия, Волайна – для таких, как я, не меняется ничего.
– Кирш очень своевольный, ты знаешь его. Потому-то я не пустил его в Тавор к тебе: вы бы поубивали друг друга в первый же день.
– Да просто забери у него Морру, он угомонится и перестанет выдумывать…
Неожиданная мысль заставила Латерфольта осечься и снова метнуться взглядом к заветному окошку, которое никак не желало растворяться во тьме.
– А мне даже интересно, что она ему там поет. Потому-то я держу ее при себе. Наблюдаю за ними всеми: Киршем, Моррой… Рейнаром…
Точно так же, как сейчас он наблюдал за Латерфольтом, которого сотрясала крупная дрожь. При мысли о том, сколько времени он уже провел вдали от Шарки, становилось тяжело сделать выдох – и он весь раздулся, как испуганный зверь. На что намекает гетман? И если намекает, почему он так спокоен?..
– Я знаю, что Кирш может наделать глупостей, – продолжил Хроуст. – Как и Шарка. Пусть она верна нам, но она держит в себе Свортека, которого сам Редрих не сумел обуздать. Посмотрим, сдержатся ли они оба.
– Ян, – прошептал Латерфольт, поднимаясь на ноги, – Ян, что ты…
Он не договорил: пустая кружка ударилась о брусчатку, выскользнув из ослабевших пальцев. Латерфольт этого не заметил. Мгновение какая-то сила еще удерживала его рядом с Хроустом словно на поводке. Гетман наблюдал за сыном спокойно, будто такой реакции и ждал. Егермейстер сорвался, не сказав ни слова, и помчался обратно в замок, расталкивая людей на своем пути.
Пока он не скрылся в замке, до него долетал нестройный хор, ведомый густым басом Хроуста. Гетман решил поучить молодых песне, что уже тридцать лет вызывала в груди грифонов ужас:
Кто вы, воины богов,
Не ведающие жалости,
Стойкие пред алчностью,
Хранящие в сердце клятву?
Латерфольт переложил Тарру на пол: с лавки тот опасно свесился, рискуя сломать себе шею, когда вес тела увлечет его на пол. В подсвечниках догорали свечи. На столе рядом с листом бумаги, пером и прочими принадлежностями для письма стояли два недопитых пива, и на донышке одного из них Латерфольт нашел листики и стебельки. Уж в травах Лесной Пан разбирался неплохо, и храп Тарры подтвердил его догадки. Егермейстер выхватил у Тарры из ножен кинжал и бросился прочь из комнаты – в темницу, что была заперта на множество замков и должна была охраняться целой толпой стражи, чтобы этот изворотливый змей точно не ускользнул.
Но стражей в коридоре, ведущем к комнате Рейнара, не оказалось: один Кирш с обнаженным мечом в руке прилип к замочной скважине. Появления Латерфольта он не заметил: чтобы расслышать осторожные шаги егермейстера, не терявшие мягкости, даже когда он спешил, требовался охотничий слух. Кирш смотрел в скважину как завороженный, а Латерфольт с трудом сдерживался, чтобы не пуститься к нему бегом. Что он видит? Что они делают за этой дверью? Отрезать Киршу язык сейчас или позже, а может, не язык, а яйца, чтобы Морре было не за что держаться?
Взгляд Кирша наконец метнулся к Латерфольту, но слишком поздно. Их стычка продлилась от силы секунды три, прежде чем Латерфольт выбил из руки советника меч и повалил ударом под дых. Кирш задыхался. Они уже не раз сражались, и еще ни разу Латерфольт не проигрывал, а рыжий гетман обычно не успевал даже ничего сообразить.
– Я вздерну тебя на дереве, ты, дрянной предатель! – сдавленно прошипел егермейстер, едва сдерживая крик.
– Это ты предатель! – собрался наконец Кирш. – Ты готов пожертвовать всем ради своей гордыни!
Пнуть бы его прямо сейчас в наглую конопатую харю! Но сначала надо посмотреть, что он в действительности натворил. Может, там ничего нет из того, что Латерфольт себе напридумывал? Может, Рейнар согласился встать под флаг с рогатым жуком, если ему приведут Морру на потрахушки, только и всего?
Он ворвался в комнату, изо всех сил надеясь увидеть слившихся в страсти Рейнара и Морру и забыть отвратительный вкус предательства Кирша и Шарки… которая отскочила от Рейнара и испуганно уставилась на егермейстера.
Нет, он все подумал правильно.
– Что ты с ней делал?! – заорал Латерфольт. Рейнар открыл было рот, чтобы ответить, но егермейстер вдруг осознал, что ему не нужен ответ. Ему нужно, чтобы этому ублюдку было так же больно, как ему самому!
Да что там кинжал, думал Латерфольт, нанося удар Рейнару под ребра примерно в то же место, куда тот ранил его на плацу. Герцог даже не попытался увернуться и согнулся, ловя ртом воздух. Латерфольт ударил снова, теперь коленом в грудь, заваливая на спину.
