– Ты уверена, Шарка? Может, ты что-то поняла не так?
– Это все, что я знаю, клянусь тебе.
Хроуст был прав: все вокруг слишком много клялись и обещали. Оставалось надеяться, что Шарка знает, чем может для нее обернуться такая клятва. Но даже если знает, как теперь ей верить? Шарка, его тихая, послушная, верная Шарка, его последний оплот – прямо за его спиной сговорилась с Киршем, Моррой и Рейнаром! Бессилие и отчаяние сжимали его как в тисках.
– Ты недоговариваешь. Я не верю, что Цепной Дракон хотел именно этого… Откуда мне знать, что ты не сговорилась с Рейнаром, чтобы заманить меня в ловушку?
– Что? – опешила Шарка. – Латерф, я…
– Свортек и Рейнар – оба слуги Редриха, – упрямо продолжал Латерфольт. – Оба – любовники Морры, твоей подружки, которая уже тебя одурачила. Между прочим, она что-то замышляла с Рейнаром в темнице с помощью болвана Кирша. После всего, что она сделала, он до сих пор готов исполнять ее хотелки! Так что же, Шарка, ты уверена, что рассказала мне все? Подумай. Я не буду ругать тебя. Я знаю, на что они способны…
– Латерф, нет! – закричала Шарка. – Я ничего с ними не замышляла, я просто хотела узнать план Свортека! Я верна Хроусту и тебе!
– Но нас обоих ты уже ослушалась, купившись на их речи. Что я должен думать?
– Я знаю, кто все это время был их шпионом! Фубар, это он – бывший оруженосец Рейнара! Никакой он не любовник Морры и не наемник, он – первый мечник Митровиц!
«Фубар? Этот туповатый увалень, который рыдал и выл на допросе так, что я, даже я, поверил ему и поставил под свой стяг? Закончится когда-нибудь эта цепь предательств?»
– Фубар… И ты говоришь мне об этом только сейчас?
Он выскочил за дверь как был, в исподнем, не чувствуя тела, не чувствуя ничего, кроме злости. В коридоре никого не оказалось: он сам распорядился, чтобы по ночам около их комнаты никто не ошивался. Теперь он молился, чтобы нашелся кто-нибудь, хотя бы какой-то слуга. О том, чтобы снова оставить Шарку одну, больше не было и речи.
– Латерф, прошу тебя, – Шарка выбежала в коридор следом за ним и нерешительно коснулась его плеча. Латерфольт яростно обернулся к ней. На ее длинных бледных ресницах уже повисли слезы, которые не вызвали у него ничего, кроме новой волны раздражения. – Не руби с плеча. Все сложнее, чем…
– Не рассказывай мне, что сложнее и что проще, Шарка! Я сделал для тебя все, что в моих силах! Я привел тебя в свой тайный город, к самому великому человеку в мире, и заставил своих людей поверить, что ты, ведьма, наследница Свортека, на нашей стороне. Я, – он схватил ее за руку, и она тонко пискнула, – как твой будущий муж, поклялся, что буду оберегать тебя до последнего вздоха. А ты сговариваешься с моими врагами!
– Ты не слушаешь меня и никогда не слушал!
От ее истошного визга хотелось заткнуть уши.
– Я для тебя пустое место! Ты добр, только когда я полезна!
– Послушай меня, Шар…
Но он не успел договорить. Его отшвырнуло к стене, а сверху навис сгусток мрака, сверкая белоснежными глазами. Шарка, рыдая, унеслась прочь по коридору, пока Латерфольт тщетно пытался выбраться из-под демона. Когда же демон растворился в воздухе, его невесты уже и след простыл.
– Дерьмо!
Правый кулак со всей силы влетел в стену. Костяшки сплющились, тупая боль разлилась до самого плеча, а на шероховатом камне теперь красовалось красное пятно. Латерфольт прижал кисть к груди, не чувствуя, впрочем, что телесная боль хоть немного притупила душевную.
«Кругом одни предатели! А я – тупое, слабое ничтожество, не заслуживающее и капли доверия гетмана…»
Левый кулак с размаху впечатался в то же пятно.
VII. Огонь
Волайна и Аллурия молчали, зато откликнулись многие другие. Зов Яна Хроуста раскатился по Бракадии, как его громовой голос заполнял собой все пространство. А теперь, когда по королевству неожиданно прошел слух, что Редрих и весь его род панов Хасгута – узурпаторы, народ стал толпами стекаться к Козьему Граду, словно крепость превратилась в священную гору.
Но оставаться в переполненном городишке с такой армией становилось опасно, и Хроуст принял решение двигаться в глубь страны. Впервые за тринадцать лет он был намерен идти прямо к стенам Хасгута, сильный как никогда раньше. Те, кто уже забыл имя Тартина Хойи, теперь шептали друг другу: «Истинный Король!» – и непонятно было, кого имеют в виду: самого Хроуста или Рейнара. А может, речь шла о Шарке, той, что отобрала Дар у Свортека, чтобы он послужил простым людям?
Но и других причин следовать за Хроустом у народа было предостаточно. Даже если не говорить о набивших оскомину справедливости, мести и братстве, все-таки Хроуст восстал из мертвых. Сам Редрих объявлял о его смерти и праздновал ее. Но одноглазый гетман перехитрил смерть, и даже теперь, сверкая на солнце сединами, выглядел бодрее многих юнцов. Как не пойти за бессмертным? Разве не хранят его сами боги? А вдруг он поделится своим секретом?
Однако даже без Хроуста жестокое правление Редриха, при котором никто не чувствовал себя в безопасности, привело к тому, что в народе Бракадии закипала ярость. Хроуст умело направил ее на Унберк – священный город университетов, искусств и богословия, в котором все началось. То был город, где раньше восходили на престол короли тогда еще из Митровиц, где кьенгары впервые встали на службу короне, и город, в котором Бракадия потеряла любимого сына, доброго Тартина Хойю, осмелившегося бросить вызов гнилым устоям и принять за это жестокую расплату. В этом городе к Хроусту впервые обратились старые боги, открывшие ему его предназначение, которому он следовал все эти годы.
Воинство шло, распевая Сироткину Песнь, под бой барабанов, и ветра разносили музыку мести и непокорства, предупреждая Редриха о новой войне. За войском, которое вел сам Хроуст на великане-коне, с Шаркой и Дэйном по правую руку и Принцем Сироток по левую, растянулась разношерстная рать тех, кто не мог держать меч, зато держал в руке невидимое сердце. Эти униженные и оскорбленные, поруганные и изгнанные, покрытые шрамами от кандалов и плетей дети, женщины и старики нашли в себе силы сбросить ярмо насилия.
Едва на горизонте показались невысокие стены Унберка, к Хроусту явились гонцы с вестью: город сдается без боя. Убийцы Тартина Хойи решили не испытывать на себе силу законной мести, и штандарты с грифонами полетели со стен во рвы. Когда войско под знаменем с рогатым жуком шагало сквозь ворота, жители кидали Сироткам под ноги цветы, выкрикивая имена героев:
– Хроуст!
– Шарка!
– Латерфольт!
– Рейнар из Митровиц!
Да, и это имя часто звучало в приветствиях Унберка! Хроуст все же пустил слух о том, что Рейнар присоединился к восставшим, хотя сам герцог так и не дал ему ответа. Как бы обида ни мучила Латерфольта, гетман, как всегда, оказался прав. История позорного узурпаторства Редриха перекрыла то, каким человеком был сам Рейнар. Пусть сто раз ничтожество, он – живое подтверждение ничтожности и подлости короля. И это ведь еще никто, кроме Латерфольта и Шарки, не знал, как именно Редрих посадил последнего герцога Митровиц на поводок…
