Рейнар прошел к дальнему углу стрельбища. На юнцов и девчонок, что робкой стайкой засеменили следом, он не бросил и взгляда: его увлекали только кувшин с вином да трубка с остатками табака.
– Эй, вы! Что-то я не вижу в ваших руках луков! – заорал Латерфольт. Лохматые головы нехотя повернулись к нему, и он указал на нетронутые мишени из соломы: – А там не вижу ваших стрел! К линии, детеныши мои!
Они выстраивались боком вдоль линии медлительно и без охоты. Забавно, подумал он, раньше они сбивали друг друга с ног, чуть не дрались за право сделать перед егермейстером первый выстрел. Теперь же молодые хинны выталкивали друг друга вперед, лишь бы оттянуть начало урока. В какой момент он их упустил? В Унберке? Но оттуда он вышел героем. В Стрибре, в Чиговице, в Тршеботове? Здесь Рейнар уже вошел во вкус: блистал новым доспехом, который ему выковали его, Латерфольта, таворские кузнецы, потом рассказывал байки у костра, куда Латерфольта, кстати, не сразу позвали… Но почему он? Потому что гордый и статный? Потому что долбаный Истинный Король?
Латерфольт не сразу понял, что пялится на Рейнара, лениво посасывающего трубку. Только когда взгляд герцога скользнул к егермейстеру, тот сердито тряхнул головой, выхватил у зазевавшегося хинна лук и развернулся к мишени, не дойдя до линии локтей тридцать.
– Смотрите, олухи!
Потные пальцы легко соскользнули, отпуская стрелу так быстро, что никто из учеников не успел проследить за движением.
«Тоже мне учитель – ну и что они поняли из этого выстрела? Перед кем ты красуешься?» Стрела вонзилась в красную точку, но не в центр ее – у самого края на границе с другой, белой, линией. Все же для такой дистанции это был впечатляющий выстрел, но Латерфольт закусил губу.
«Ничтожество!»
Толпа взволнованно зашевелилась и зашепталась, но слишком поздно егермейстер понял, что это адресовано не его выстрелу. Он уже оборачивался, когда на его плечо легла рука, и не успел отшатнуться: Истинный Король навис над ним.
– Дай я? – попросил он вдруг. Глаза его блестели.
Егермейстер вывернулся из-под руки и швырнул Рейнару лук:
– Конечно. Покажи им, как правильно стрелять.
«…Точнее, позориться».
Рейнар развернулся боком к мишени, не дойдя, как и Латерфольт, до линии нескольких локтей. Долго устраивал ступни, хмурясь, словно вымеряя невидимой линейкой; вскинул левую руку, которая дрожала на весу, словно держала не лук, а двуручник. Затем Рейнар наложил стрелу, тронул тетиву, едва заметно сморщился – и Латерфольт не сдержал злорадной усмешки:
– Если лук туговат, мой король, я могу поискать другой, помяг…
Щелчок расслабившейся тетивы и последовавший за ним удар заглушили его слова. Латерфольт не видел лица Рейнара, но прежде, чем хинны принялись галдеть, уловил его довольное хмыканье и, взглянув на мишень, длинно выругался себе под нос. Стрела Рейнара вонзилась прямо у его, Латерфольта, стрелы, срезав ее оперение. Хинны пришли в восторг: все до единого в стане Сироток знали печальную историю рук Рейнара, и мало кто ожидал увидеть подобное чудо. Ни единая победа Хроуста, ни единый демон Шарки не вызвали, кажется, такого благоговения, как эта чертова стрела…
Рейнар обернулся, сияя гордой улыбкой. Латерфольт давно подозревал, что за угрюмой маской прячется азартный игрок; то, с каким видом Рейнар сейчас принимал поздравления от детишек, мимо которых пару минут назад прошел в полном равнодушии, подтвердило его догадки. И если это так, не играет ли Рейнар с ним и Хроустом в такую же игру, бесстрашно повышая ставки с каждым раундом?
– Теперь ты, – Рейнар протянул лук обратно Латерфольту и подмигнул, как девчонке: – Давай выбьем эту мишень.
«Давай лучше выбьем дурь из твоей башки!»
Латерфольт схватил лук, как бы случайно пройдясь плечом по запястью Рейнара, там, где, как он помнил, пролегал один из самых глубоких и уродливых шрамов.
– Ох, прости. Но у нас тут урок, если ты не заметил. – Он обернулся к притихшей, насупившейся толпе и гаркнул: – По местам!
«Тебе бы тоже не мешало выучить свое место», – подумал он, украдкой наблюдая, как Рейнар снова исчезает в облаке дыма из трубки.
X. Союзники
Молчание, нарушаемое лишь тяжелым дыханием гетмана, затягивалось. Хроуст вертел перед собой карты; на листик, исчерченный аккуратными чертежами, он не бросил и взгляда. Морра собиралась с духом, перекатывая вес тела с пятки на носок и обратно, и в конце концов позволила себе тихонько кашлянуть, волнуясь, как перед холодным любовником.
Кустистые брови приподнялись. Взгляд единственного серого глаза нехотя оторвался от карт и метнулся к баронессе.
– Я подготовила прогноз, мой гетман, – пролепетала Морра, – как ты и просил. Звезды…
– Благодарю, я ознакомлюсь позже, – холодно отозвался Хроуст, не опуская, впрочем, головы.
– Звезды благоволят нам. Глаз Небесного Волка, твоя звезда, ярок как никогда! – Язык Морры не поспевал за ее словами – она торопилась вывалить все, пока чертовы карты не украли его внимание снова. – Но одной грубой силы будет недостаточно. Солнце переходит во Льва, поэтому следует…
– Да-да-да. – Хроуст с усилием распрямился, но так и не посмотрел на Морру. – Кирш, приведи мне пана Ольшана. Я ни хрена не понял его бульканье насчет рва…
– Мой гетман. – Морра встала между Киршем и Хроустом. – Я знаю, что подвела тебя тогда. Но я объясняла, почему так произошло. Теперь я вижу звезды ясно и спешу донести тебе, что…
Она осеклась, заметив, как усы Хроуста дрогнули, а под ними растянулась угрожающая усмешка:
– Надеюсь, в этот раз тучи тебе не помешали, баронесса – и там, на небе, было написано, где пролегает ров? Или сколько людей в гарнизоне Лучин? Если нет, то прости меня: сейчас мне нужен чертов Ольшан, и я не понимаю, Кирш, почему ты еще стоишь, а не несешься за ним, как я просил!
Последние слова превратились в крик, и Кирш, который встретил начало речи гаденьким смешком, пулей вылетел из палатки. Впервые его отсутствие заставило Морру похолодеть: от гнева Хроуста, каким был больным и старым он ни был, колени подкашивались не хуже, чем от гнева самого Свортека.
– Это его величество распорядился освободить тебя, баронесса. Не я.
– Я лишь хочу помочь твоему делу, мой гетман. Я не мужчина, не воин, не стратег…
– Вот и оставь мужское мужчинам. – Его голос самую малость потеплел, но слова по-прежнему сочились раздражением. – Если хочешь быть полезной, рассчитай карты моим гетманам: Киршу, Хвалу, Петличу и остальным. Их судьба – моя судьба тоже. Ах да, еще Обру – он немного хворает в последнее время. И Ольшану – может, я наконец пойму, что такое он несет.
– Мой гетман, это нелегкий труд, – потрясенно отозвалась Морра. – На одну твою карту я потратила четыре ночи…
