Не давая ему шанса опомниться, она спрыгнула в бассейн, подняв тучу брызг, и встала в центре, выжидающе глядя на Свортека. Вода доходила ей до самого горла. Бликса приняла свой любимый молодой облик и протянула руку, моля:
– Верой, правдой и любовью я служила тебе все эти годы! Сжалься, птенец! Я устала…
Свортек вошел в воду, встал напротив нее, закрыл глаза и ощутил на своем лице ее дыхание, затем жадный гнилостный поцелуй. Ощутил, как ее тело примыкает к нему в последний раз, ища тепла. Голова Бликсы откинулась, взлетела рука; ведьма тонко вскрикнула, и горячая кровь хлынула ему на грудь из распоротого горла. Свортек подхватил дергающееся тело Бликсы, опустил в ярко-алую воду, а затем погрузился сам целиком.
…Башня разбилась вдребезги, словно построенная из глины, когда огромный дракон, сотканный из мрака, раскрыл крылья и ударил по стенам шипастым хвостом. Он выполз из развалин, цепляясь за камни, и ненадолго взмыл в воздух, чтобы в следующий миг упасть прямо в пламя, срывающееся с рук маленького, жалкого аллурийского кьенгара. Как тот ни старался, пламя не причинило зубастой пасти вреда и ни на миг не остановило ее. Клыки с хрустом пробили доспех, и призрачный язык оросился кровью. Вкус Трофея раздул драконью грудь шире, укрепил его крылья, и уродливая рогатая голова с множеством белых глаз, рассыпанных по черепу, как мелкий жемчуг, обернулась ко второму аллурийцу с Даром Воздуха. Совсем еще мальчишка, тот отчаянно верещал, пока солдаты вокруг него разбегались во все стороны, бросая оружие.
Свортек помедлил, и дракон задумчиво поводил змеиной шеей над утопающей в огне и крови крепости, словно на мгновение пробудился от кошмара. Но насмешливые синие глаза Бликсы вспыхнули перед ним в дыму и мраке, а с ними пришел и вкус ее губ – пепел, гниль и мор. Выбросив вперед голову дракона, Свортек легко прорвался сквозь вихри Дара и проглотил мальчишку. Пламя уже щекотало ему горло изнутри, а ветер раздувал крылья, когда он одним огромным прыжком атаковал пришвартованные в бухте корабли Аллурии. Море закипело, суда вспыхнули, как щепки в лесном пожаре, и матросы стали прыгать в дымящийся соленый кипяток, тщетно пытаясь спастись.
Дракон издал рев, прокатившийся по всей Бракадии, а может, и по Аллурии с Волайной, пока внутри него Свортек, единственный обладатель всех Даров, захлебывался безумным смехом.
– Вот и весь план.
Морра открыла глаза. Свортек снова сидел на своем троне с Шаркой между коленей и наблюдал, как освобожденные от демонов Рейнар и Латерфольт поднимаются на ноги.
Будь у нее тело из плоти и крови, Морра наверняка потеряла бы сознание, или закричала, или даже попыталась убить себя. Никогда в жизни она не испытывала такого отвращения и обиды, никогда ей не было так больно. Но Изнанка не была к ней милостива, и разум Морры мог лишь вопить внутри призрака.
– Так вот оно что, – Рейнар первым пришел в себя. – Тебе плевать на королей и на Сироток тоже. Ты просто хотел свободы себе и себе подобным. Ах ты старый ублюдок!
Он пытался сказать что-то еще, но не смог и расхохотался, словно ему рассказали отличную шутку. «Наверное, он просто ничего не понял», – подумала Морра. А если и понял, какое ему дело до ее боли?
– В конце концов я все же освободился. – Свортек погладил Шарку по голове. – Хоть Рейнар и выбрал верность своему королю, а Латерфольт – гетману. Они присягнули двум безумцам, которые никогда не прекратят войну и будут жаждать лишь нового оружия. Впрочем, глупо было ждать от вас чего-то большего. Бликса была права, я простак… Я устал полагаться на недоумков и бороться с судьбой. Вот почему я сдался и дал себя убить, когда Редрих на это решился. Я же не ты, Рейн, чтобы вскрываться самому – на мне и без того достаточно грехов.
– Но почему ты не унес Дар с собой в могилу? – вскричал Латерфольт. – Зачем впутал в это Шарку?
– Мне стало жаль их, – Свортек указал им на коридор неподвижных призраков, стоявших за спинами живых, словно немые свидетели. – Они рассказали мне, сколько крови было пролито за их Дары и сколько добра они принесли. Неужели все эти кьенгары хранили свои Дары, растили их, умирали за них, чтобы те просто исчезли вместе со мной? Я не решился так поступить с мертвецами, поэтому отдал Дар первой встречной, – он ласково коснулся щеки Шарки. – Выбрал девчонку, которая никак не соприкасалась ни с Редрихом, ни с Хроустом. Конечно, глупо было рассчитывать, что вы не кинетесь за ней охотиться. Но ты…
Его взгляд пронзил Морру насквозь.
– Я думал, что хотя бы ты меня не подведешь. Мы же столько раз об этом говорили. Ты знала, чего я хотел, или, по крайней мере, догадывалась… Я надеялся, что ты поможешь Шарке сбежать и направишь ее, сохранишь Дар, начнешь новую историю, подобно тому, как твоя бабка наставляла меня. Увы!
«Как же больно…»
– Ладно, черт с тобой, – Латерфольт прервал затянувшееся молчание. – Покажи, как ты передал Дар Шарке! Пусть она отдаст его нам, и хватит с нее этого кошмара!
Свортек рассмеялся, и все трое явственно расслышали в его смехе безумную Бликсу:
– Поверь, мой ревнивый, чувствительный Вилем, тебе это точно не понравится!
Он погрузил их в воспоминание мягко, не прибегая к демонам. Изнанка сменилась темной комнатой «Хмельного Кабанчика» с ее красными занавесками, в центре которой стоял нагой Свортек. Его большой палец обсасывала, подогревая возбуждение, стоявшая на коленях Шарка, одетая как деревенская шлюха. Потом Свортек вытащил палец из ее рта и положил руку ей на голову.
– Ты знаешь, что делать. – И Шарка проворно взяла в рот его длинный кривой член.
Не в силах пошевельнуться, они смотрели, как Свортек закатывает от удовольствия глаза, пока голова Шарки движется взад-вперед у его паха. Наконец Латерфольт и Морра не выдержали и завопили в один голос:
– ХВАТИТ!
Изнанка выплюнула их.
За бесконечным головокружительным полетом в пустоту пришел удар от падения. Очнувшись, все трое обнаружили себя в том же доме, на тех же местах, даже, кажется, в ту же самую минуту, когда ступили на Изнанку. Рейнар пришел в себя первым и с наслаждением задышал полной грудью: после затхлого безвременья Изнанки запах костра показался блаженством. Жизнь вернулась в тело, и он рад был даже вечной своей спутнице – боли в шрамах.
Затем «вернулась» Морра – Рейнар понял это по сдавленным рыданиям. Ее ноги судорожно дергались, руки вцепились в короткие волосы, будто баронесса пыталась самой себе оторвать голову. Рейнар схватил ее за руки и придержал, пока Морра не успокоилась, а затем увидел, что Латерфольт все еще сжимает Шарку так, что едва не душит, и тоже пришел на помощь, оттащив его от девушки.
– Больной ублюдок! – прошипел егермейстер, едва к нему вернулся дар речи. – Все они!
Снова послышались рыдания Морры. Рейнар быстро осмотрел все еще спящую Шарку, из-под светлых ресниц которой проглядывали глаза кьенгара. Последняя сцена из воспоминаний Свортека возникла в его мозгу, и он, думавший, что пережил Изнанку лучше своих спутников, согнулся от внезапной рези в животе.
