– Вы не отступите! – ревел он, грозя небу шипом в железном кулаке. – Не вы! Не сейчас! НИКОГДА!
Из резерва выдвинулся конный отряд, перед которым расступилась пехота. Латники, не больше полусотни, несли знамена с жуком, псом и лисом. Шарка привстала на стременах, пытаясь рассмотреть, на что так полагался Хроуст и почему бросил этот отряд в бой в самый отчаянный момент. Эти конники ничем не отличались от всадников Редриха и вряд ли имели преимущество перед хиннами, которые пытались снова заманить врага в засаду. Конный отряд несся на край поля, туда, где горела сухая роща, подожженная пушечными залпами. Но зачем?
Она поняла это, едва последний всадник скрылся в облаке пыли из-под тяжелых копыт. Крошечный рыцарь, одетый в прекрасно подогнанные под его рост латы, едва не роняя на полном скаку штандарт с жуком, успел обернуться и бросить взгляд из-за опущенного забрала ей, именно ей, без сомнений… На мгновение Шарке показалось, что она падает из седла. Доспех сдавил ей грудь, перекрыв воздух. Она посмотрела на Хроуста, но поймала лишь нетерпеливый взгляд Кирша, устремленный на нее, как на последнюю надежду.
Вот кто и как на самом деле решил использовать ее!
Вот как он решил вытащить ее на поле битвы, не зная, что Дара уже нет!
Ветер бросился ей в лицо, пока Шарка гнала лошадь вслед за отрядом Хвала. Латерфольта и Тарры поблизости не было, и никто не стал ее останавливать. Она даже не подумала о том, что у нее нет ни шлема, ни меча, ничего, кроме неполного доспеха.
Все, о чем она могла думать, был скрывшийся в черном дыму Дэйн.
– Моя пани, я, конечно, прошу прощения, но…
Дрожащий голос барона Плавана утонул в очередном залпе пушек Волайны. Но Морра продолжала всматриваться в море дыма и пыли, в которое превратилось поле. Они наблюдали за ходом битвы с холма у левого фланга армии Сироток, недалеко от горящей рощи. Плаван не рассчитывал на такую близость к резне. С прошлого вечера он уговаривал Морру спокойно вернуться в Хварн, как они договорились, но баронесса решила по-своему, как всегда.
– Мы останемся здесь, пока битва не закончится, – сказала она. – От ее исхода зависит все остальное. Если хочешь, можешь убираться к чертям.
Плаван остался, время от времени пытаясь вразумить спутницу разумными доводами. Он заткнулся лишь тогда, когда армия Редриха, подкрепленная войсками Волайны, стала без предупреждения наступать на Сироток. Морра сама не понимала, чего она ждет, но отступать не собиралась. Она смотрела, как атакует и убегает Латерфольт со своими всадниками, как Рейнар бросается на поле боя. Неужели он и вправду собрался биться за Сироток своими искалеченными руками? Он уже давно не воин…
А Митровицы все не шли. Их крылатых гусар можно было бы узнать из тысячи. Но доспехов, украшенных железными крыльями, Морра не видела ни с одной, ни с другой стороны. Как Рейнар ни пытался дать о себе знать, ни единый крылатый всадник так и не появился на поле.
Но хотя бы Шарка не соврала, что Дара больше нет, судя по тому, что Хроуст так и не выпустил ее в бой. Вряд ли это была заслуга Латерфольта. Наверное, Шарка призналась гетману или он узнал об этом сам. Хоть бы безумному старику не пришло в голову наказать ее за своеволие…
Словно отвечая на все вопросы и сомнения, Шарка наконец сама явилась на поле боя. Даже с такого расстояния, даже в дыму Морра узнала бы этот сияющий белый доспех, эти огненные волосы, рассыпавшиеся из-под шлема на плечи. Одна, едва не вылетая из седла – так быстро она гнала лошадь, – Шарка выскочила из вального гуфа и понеслась за мелким отрядом рыцарей. Затем горящая роща закрыла ее от Морры, и баронесса тут же сама вскочила в седло.
– Морра! – проскулил Плаван. – Черт тебя дери! Что ты творишь?
– Можешь оставаться здесь, ты мне не нужен!
Пришпорив коня, она бросилась за Шаркой в самую гущу битвы.
Сомнений не было: Сиротки потеряли Лучины в первые же минуты боя. Хинны, чьей тактикой было выманивание врага к ловушкам, и раньше неслись вперед, не особо представляя, что происходит на других флангах. Но сегодня Латерфольту не нужно было оглядываться, чтобы понять: старый трюк больше не работает. Ничего не выходило ни у Петлича и его стрелков, ни у Хвала и его всадников, ни у Ройтера с вагенбургами, ни у Томиника с его пехотой. Ничего не мог поделать и Хроуст, который теперь даже не видел, куда посылал своих людей.
Раз за разом хинны приближались, осыпали обороняющихся градом стрел и вновь уносились прочь, как порывы смертоносного ветра. Но тяжелая пехота лишь поднимала крепкие щиты, не двигаясь с места, а за их спинами гремели пушки и ружья, укутывая солдат в густой дым, сбивая и до того неточные прицелы хиннов. Видимо, королевские военачальники не теряли время зря, пока Сиротки подходили к Хасгуту, и вспомнили, как в своем великом прошлом хинны умудрялись скорее хитростью, нежели грубой силой, одерживать победу над противником, превосходящим их числом в пять раз. Эту наживку Редрих больше заглатывать не собирался.
Выстрелы грохотали беспрерывно: пока один ряд перезаряжал ружья и пушки, второй, а за ним третий разражались громовым рыком, за которым неминуемо следовали чьи-то предсмертные крики. Латерфольт, проносясь вдоль вражеских рядов и каким-то чудом умудряясь не попадаться под пули, пытался оценить артиллерийскую мощь врага. Но залпы гнали его прочь, как рой рассерженных ос. А он ведь был желанной добычей, и ему бы держаться от передовой подальше, поближе к Хроусту и Шарке. Та, как и обещала, не отходила от гетмана. Вот только справятся ли Сиротки сами, без кьенгара, на этот раз?
Для хиннов битва превратилась в бесплодные атаки на неподвижного противника то у правого, то у центрального фланга. Видя, как его всадники падают в пыль, Латерфольт с трудом сдерживал отчаяние. То, что глазом Хроуста теперь был Кирш, которому Латерфольт не доверил бы командовать и телегой, усиливало предчувствие катастрофы. Где-то на правом фланге, уязвимом из-за огибающей поле рощи, бились пешие солдаты, но за сияющими шлемами, дымом и пылью ему не видно было, насколько плачевно их положение.
«Чертов Хроуст и его упрямство! – злился про себя Латерфольт. – Чертов Свортек и его загадки! Чертов Рейнар и его бесполезные Митровицы – единственная надежда Сироток, которая не спешит на помощь, хотя сейчас самое время!»
Но Шарку они туда не вытянут. Ни за что!
Рука пролетела над опустевшим колчаном. Он обернулся, чтобы бросить взгляд на возвышение, где по правую руку Хроуста должна была стоять Шарка. Пока старик слепо пялился вперед, Кирш что-то говорил ему на ухо. К ним бежал Петлич, метался в панике Тарра, но вот Шарки на ее белой лошади нигде не было видно. Ни с Хроустом, ни с Таррой, ни на поле боя, нигде…
Дыхание перехватило: его лошадь споткнулась, словно ей на полном скаку обрубили ноги, и завалилась грудью наземь. Латерфольт успел высвободить носки из стремян, чтобы выпрыгнуть из седла, но левая рука запуталась в поводьях. Запястье, привязанное к бьющемуся в агонии коню, хрустнуло, и весь мир на мгновение исчез в черной пустоте, рожденной не то болью, не то отчаянием: что делать лучнику без левой руки?
