– Латерф! – раздался знакомый голос. Он не обернулся, но услышал, как хинны расступились. Фубар посмотрел на говорившего с облегчением, меча не опустил, но немного расслабился. Вот он, удачный момент! Латерфольт напряг все силы и бросился вперед, но чья-то сильная рука схватила его за пояс и оттащила, как ребенка.
– Отпусти меня, кретин! – завопил Латерфольт. – Тарра? Что ты здесь делаешь? Ты должен быть с Хроустом! Какого хрена?!
– Послушай! – закричал Тарра и встряхнул его как пьяного. Люди Митровиц под прицелами хиннов стояли в полной готовности, но не спешили в атаку.
– Говори и отпусти меня!
– Хроуст послал Дэйна в бой с Хвалом, а Шарка поскакала за ним!
Рейнар, кажется, расслышал крики Тарры: его лицо помрачнело еще больше, и он что-то заговорил на ухо Фубару, указывая на левый фланг в дыму.
– Ты слышишь меня? Латерф!
Тут до него дошло. Рейнар с Фубаром мгновенно вылетели из головы, пока Латерфольт повторял про себя слова Тарры, словно услышал их на малознакомом языке.
– Послал в бой? Дэйна? Нашего Дэйна, мальчишку?
Тарра сердито закивал. Встревоженные взгляды хиннов оторвались от воинов Митровиц и стеклись к Латерфольту. Хвал командовал левым флангом всадников. Роща, огибавшая левую часть поля, все еще горела, и черный дым поднимался над ней, собираясь в уродливое тяжелое облако. На иссушенных кронах танцевали сквозь темную завесу языки пламени.
– Коня! – выдохнул Латерфольт.
– Коня Латерф-Гессеру! – закричал Гюрхан, мгновенно выдав его намерения Митровицам.
Но думать о них было уже некогда. Только горящая роща завладела его беспокойным умом. Боль от предательства растеклась в груди сильнее, чем в ранах, вот только не Рейнар теперь был ее причиной. Рейнар-то его почти не удивил, он всегда был к этому готов в глубине души. Он уже даже не был уверен, что Рейнар лжет или Митровицы и вправду его предали. Какая разница? Другой человек, куда более важный, нанес ему удар в спину.
Латерфольт взобрался в седло, собираясь кинуться к роще прямо через бушующее поле.
– Они же нас растопчут и перестреляют! – вскричал Нанья, преграждая ему дорогу и указывая на рыцарей, несущихся через поле к вагенбургам Сироток.
– Уходите в вальной гуф, – ответил он рассеянно – его умом владела лишь Шарка. – Я поеду один. Дождитесь меня там!
– А что с ними? – спросил Гюрхан.
Егермейстер обернулся: Рейнар и его воины, кажется, собирались двинуться за ним следом. Некоторые косились на рыцарей и пытались переубедить предводителя, но Рейнар был полон решимости и громко убеждал своих людей, что они успеют пересечь поле. Можно подумать, кто-то звал их с собой! Почему бы Рейнару просто не убраться с ними в свои долбаные Митровицы? Нужно было с самого начала от него избавиться и никого не слушать: ни Хроуста, ни его военачальников, ни Шарку. Все всегда считали себя умнее его. Латерфольт горяч, Латерфольт скор на расправу, Латерф то, Латерф се! Разве чутье его подвело?
– Увести их в вальной гуф? – нерешительно спросил Нанья, уже представляя, как пытается уговорить упрямого короля.
– Пусть делают что хотят! Уходите! – бросил Латерфольт и пришпорил лошадь.
Хинны замедлились, разворачивая лошадей. Рейнар и его всадники тоже замешкались, и прямо на поле перед врагом, несущимся в атаку, образовалась давка. Латерфольт напоследок обернулся, следя, как хинны один за другим спешно убегают за укрепления. За грохотом копыт коней королевских всадников он слышал проклятья и команды гетманов, пытавшихся в неразберихе перестроить отряды, но все это его больше не касалось. Он несся прямо сквозь вражеские и дружеские ряды, небрежно уворачиваясь от стрел, пуль и осколков, не отрывая взгляда от рощи, чувствуя, как на глазах набухают едкие слезы, и рассерженно смахивая их полуживой рукой.
Затрещали тетивы и зазвенели клинки. Первые ряды Сироток и рыцари сошлись в ожесточенной схватке у укреплений. Там, зажатые между двумя войсками, бились Рейнар и сорок его жалких вассалов из Митровиц – великая рать, обещанная Истинному Королю.
XVI. Стороны
Больше Латерфольт не оборачивался, не отзывался на крики Сироток и не оценивал положение на поле боя. Он забыл о Хроусте и Рейнаре и думал лишь о том, как не выпасть снова из седла, пока его конь несся из последних сил. Левую руку терзало болью, когда он сжимал в онемевших пальцах поводья. Но и боль, и хрип несчастного животного, и скорость, пули и стрелы егермейстер встречал с радостью: они отвлекали. Он не хотел думать о том, что бросил своих юнцов, что Рейнар оказался прав и что с ним наконец покончено…
«Не думай о них. Думай о Шарке. Только о ней!»
Конь перемахнул через баррикады, отделявшие поле от рощи. Здесь пахло гарью, во влажные глаза бросился пепел. Сквозь пелену огненного мрака Латерфольт увидел в чаще слабое движение. Грифоны хотели пустить пехоту сквозь рощу, чтобы подобраться к Хроусту со слабого левого фланга. Гетман послал туда Хвала со своими всадниками… Неужели ни у кого не хватило смелости сказать ему, что это чистое самоубийство? Всадники – в рощу? Петлич справился бы куда лучше со своими стрелками!
Рейнар был прав: Хроуст намеренно отправил на верную смерть Хвала и его людей. Даже не их – Дэйна. Он хотел, чтобы все это увидела Шарка и вступила в бой. Так Хроуст не нарушил бы обещание, данное сыну, и одновременно заставил Хранительницу Дара переломить ход битвы. Как благородно, Ян! Ты сдержал слово, не пощадив ради этого мальчишку, который обожал тебя, ходил за тобой хвостом, называл отцом… Мыслить становилось все сложнее, и Латерфольт уже и сам не знал, о каком мальчишке думает – о Дэйне или маленьком Вилеме.
Он соскочил с седла и пошел в глубь рощи сквозь ненавистную вонь. По пути обходил мертвых лошадей и товарищей, ища среди них мальчишку или девушку. Кажется, этот бой закончился ничем: отряд Хвала был разбит, но и у врага осталась лишь горстка несчастных. Однако как Латерфольт ни вглядывался в трупы, которых с каждым шагом становилось все больше, знакомых рваных ран на телах он не видел. Может, Тарра ошибся и Шарка поскакала не сюда? Почему она ничего не сделала, чтобы спасти брата?
Сквозь залпы орудий и треск горящего дерева он услышал слабый стон и бросился вперед, глотая дым, к поляне, усеянной телами Сироток и солдат короны. На первый взгляд здесь не было выживших. Но плач усилился, и Латерфольт заорал:
– Шарка! Где ты?
Если в этой роще остались враги, сейчас он выдал себя с потрохами и стал отличной мишенью. Но это не имело значения.
– Дэйн, Дэйн, Дэйн! – донеслось до него. Латерфольт побежал на стон и наконец нашел ее.
Шарка умудрилась стянуть с себя доспех и осталась в одном белом платье. Даже испачканное в пепле, грязи и крови, оно все равно делало Шарку похожей на призрака на фоне укутанных мглой стволов, особенно теперь, когда она не ходила, а хромала меж телами, припадая к ним, поднимая забрала и снова отходя. Даже в Козьем Граде, даже перед Борбасом Шарка не выглядела так… Из-за уродливой гримасы скорби и отчаяния она походила на старуху Бликсу. Стонущий рот превратился в кривую черную дыру, руки в бессилии царапали грудь. Но глаза не светились белым, и демоны ее не окружали.
