– Она беременна, мой король! – закричала Морра, перебивая крики Редриха. Удивленный ее наглостью, тот замолчал, глядя, как она падает на колени у его ног. Гримвальд попытался поднять ее, но Морра оттолкнула старика. – Умоляю, пощадите ее! Боги не простят: убийство нерожденного ребенка – самый тяжкий из грехов!
– Ты просишь меня сохранить отродье ублюдка Латерфольта? Да я вырежу его из ее утробы, и пусть…
– Не Латерфольта, мой король! – Рейнар подошел ближе, не сводя глаз с Редриха, почти наступая на полы платья Морры. – Хинн хотел взять ее в жены, поэтому не обесчестил. Он кичился своим благородством и набожностью. А вы знаете, как фанатично хинны чтут свои дурацкие традиции.
– Это правда, мой король! – подхватила Морра. – Шарка сама рассказывала мне. Она хотела с ним близости, но он боялся своих варварских богов и ждал свадьбы. Как все хинны…
В глазах Редриха мелькнуло сомнение, но, кажется, он клюнул. Откуда ему было знать, что никаких таких традиций у свободолюбивых хиннов отродясь не было? Короля не интересовали обычаи такого отребья, как хинны, пусть даже они и были частью его королевства. И уж точно ему в голову не пришло разузнать, каким человеком был сам Латерфольт… Рейнар не сдержался, ухмылка тронула его рот, но Редрих ее не заметил, пока смотрел на Морру.
– Да, мой король! Это его ребенок! – ответила Морра на немой вопрос. – Я думаю, именно поэтому Дар остался у Шарки даже после того, как Хроуст заполучил часть его себе. Шарка носит ребенка Свортека.
– Еще лучше! Сын кьенгара, который…
– Это невинное дитя великой силы, которое вы воспитаете так, как вам нужно, мой король, – произнес Рейнар.
«Уж в этом-то ты знаешь толк!» – добавил он мысленно.
– Только вы можете спасти детей Бракадии. А дальше наши судьбы в ваших руках. Мы примем любое наказание за то, что натворили, пытаясь выполнить ваш приказ. А я убью Яна Хроуста для вас.
Он не смог удержать яда в голосе. Но Редрих был погружен в свои мысли и ничего не заметил. Он рассеянно глядел то на Последующих, то на Морру, которая стояла перед ним на коленях, то скользил презрительным взглядом по Рейнару и быстро его отводил, словно видел что-то глубоко отвратительное.
Рейнар запоздало сообразил, что среди присутствующих нет ни одного из троих советников. Видимо, они ушли вслед за шутом. Шобьяс Дох, один из самых смелых людей, кого Рейнар встречал в жизни, никогда не боялся королевского гнева и, видимо, дошутился. Теперь Редрих сам принимал решения, потому-то пауза так и затянулась. Сложенные в мольбе руки Морры опустились, а Гримвальд, кряхтя, пытался незаметно размять спину. Рейнар и сам был не прочь присесть, когда наконец прозвучало королевское слово:
– Приведи ее. Я хочу поговорить со Свортеком сам.
– А дети?
– Я увижу, врете вы мне или нет. И если…
– А дети? – надавил Рейнар, перебив короля. Он ощутил прилив наслаждения от своей наглости: никто никогда не смел перебивать его величество на полуслове.
Редрих сощурился, но отозвался ровно:
– Как прикажешь, герцог Митровиц. – Он повернулся к своим гвардейцам: – Вы отведете герцога Рейнара к моим внукам, когда он приведет ведьму. Пусть потешит свои фантазии, пока я защищаю королевство от человека, которому он присягнул. При живом короле, давшем ему все!
Не оборачиваясь, король пошел обратно к фальшь-стене. Рейнар успел обменяться взглядом с Моррой, но снова не понял, что именно пытались сообщить ему сапфировые глаза. А может, ничего? Может, там, среди врагов, в стане Сироток она искала его взгляд, потому что знала, что только он может защитить ее. Здесь, во дворце, как все последние шесть лет, у нее была защита получше. Та ли это Морра, что плакала о Мархедоре? Сейчас она стояла среди новых Последующих, бывших когда-то ее друзьями в Гильдии, и ее лицо было непроницаемо, как у статуи. Оставшись одна, она пошла к королю, не к Рейнару. После всего увиденного на Изнанке только боги знают, что она замышляла на сей раз.
Ухмыляться больше не хотелось. Рейнар плелся, окруженный гвардейцами, за ведьмой, бедной беременной дурочкой, в очередной раз ставшей охотничьим трофеем. Каждый шаг давался тяжело, словно на сапоги накинули железную цепь.
«Как низко ты пал, – подумал он, выходя из дворца наружу, где к нему снова устремились сотни взглядов, острых, точно стрелы. – И все падаешь… Есть ли конец у этого?»
Двери старого амбара, куда Рейнар пришел за Шаркой, напомнили ему о вчерашнем разговоре с пани Теризой. Герцог остановился перед порогом и застыл. Стражи и двое Последующих, которых послали с ним, напряглись и сжали покрепче рукояти мечей.
Тот разговор состоялся в курильне, где он вечность назад повстречал Морру.
– …Но вы же сами говорите, что они готовы были встать за меня. Простолюдины, солдаты, гильдии, даже кто-то из дворян!
– Мой наивный друг полагает, что перед лицом величайшей опасности они бросятся на защиту справедливости и чести?
Териза фыркнула. Вонь ее забористой дури щекотала Рейнару ноздри, искушала покалыванием тысяч мелких игл в пальцах. Но он держался – в буквальном смысле слова вцепился в столешницу, чувствуя, как скрипит под пальцами древесина. Рейнар уже забыл, как сильны были его руки до той роковой ночи. Как он, потешая солдат, сгибал клинки и латы в военных лагерях. Сейчас, когда руки «вернулись», Рейнар упивался их силой и не мог поверить, что с болью покончено.
– Даже если правда на стороне Истинного Короля, она не убережет город от чудовища, которое со своими великанами из мрака стучится в наши двери, – витиевато, как всегда, вещала глава Гильдии Пряностей из глубокого бархатного кресла.
Шарка сидела в другом кресле, зябко кутаясь в длинный плащ с капюшоном, и в разговоре не участвовала. С тех пор как она исцелила Рейнару руки, она едва ли произнесла и десяток слов, полностью отдавшись во власть его решений. Не то чтобы Рейнар желал ее совета. Но он уже видел ее такой после Унберка, и теперь ее молчание его тревожило.
– Если правда для них ничего не значит, то для набожного фанатика Хроуста – еще как! Редрих для него уже не человек, он – символ того, как низко пало королевство. Он успокоится, только когда с этим символом будет покончено. А меня Хроуст не тронет…
Тонкий птичий смех перебил его:
– Именно поэтому он соткал своему названному сыну королевское знамя? Чтобы посадить вас на трон после смерти Редриха? Как очаровательно! Кажется, вы слишком много времени провели с Сиротками, уж простите мою наглость, мой герцог.
Рейнар оторвался от столешницы и приблизился к креслу, утопающему в облаке дыма. Желание выхватить трубку из пальцев пани Теризы и засунуть себе в рот усиливалось с каждым шагом.
– Вы рассказывали, как людей казнили без суда и следствия прямо на площади Гарла Простака. Как женщин и детей за малейшее подозрение кидали в темницу, откуда они уже не выходили. Как он…
