Боли от ранения Рейнар не чувствовал, зато вдруг ощутил, как лицо опаляет безжалостное солнце, отсвечивая от доспеха. Прятавшееся все утро за облаками, оно наконец вышло во всем своем великолепии, весело заливая светом стены Хасгута, играя бликами на доспехах солдат и на лицах горожан, метавшихся по улицам огромной ловушки, в которую они угодили.
Рейнар зажмурился, ловя тепло. Протянув руку, он, насколько мог, ободряюще погладил грифона между ушами. Такеш каркнул, возмущенный легкомысленностью всадника. По приказу Рейнара блазнивкой его не кормили, и теперь грива лоснилась глубоким черным, а из горла лился непрекращающийся низкий рык.
– Такеш, Такеш…
Вряд ли грифон сумел бы его услышать за шумом ветра, но Рейнар продолжал:
– Мы с тобой два старых торчка из угасающего великого рода, всю жизнь просидевшие у кого-то на поводке. Разве не смешно? Петух и псина!
«О чем ты только думаешь? – одернул он себя лениво, без охоты. – С другой стороны, о чем надо думать? О силе Хроуста? О том, что натворил Свортек? О том, что ты провалил очередное задание, как все в своей жизни? Пусть об этом думают другие, те, кто выживет сегодня. Нужно ведь им о чем-то слагать песни…»
– Опусти меня и улетай! Найди свое племя. Это мой приказ!
Грифон не ответил, но распрямил крылья, снижаясь над площадкой у Небесных Конюшен. Рейнар рассматривал, словно впервые, это массивное строение, где благородные звери – одни из последних тварей Изнанки – проводили дни в камерах с шипастыми решетками. Там их держали на цепи, прикармливая дурманами, превращая в покорных летающих лошадей.
В Митровицах в прежние времена было по-другому. Связи грифона и всадника было достаточно, чтобы довериться зверю, чтобы позвать его в любой момент, зная, что он непременно отзовется… Однако Редрих был не таков. Всех, кого не мог обуздать, он сажал на цепь: кого – на обычную, кого – на золотую, кого – на цепь, прикованную к близким.
Рейнар ощупал грудь и шумно выдохнул, сжав кожаный мешочек.
Такеш приземлился и сложил крылья. Рейнар спрыгнул с седла – он так и не озаботился прикрепить ремни к ногам – и вышел к толпе, собравшейся у башни. Сейчас его появление не вызвало даже перешептываний. Придворные, гвардейцы, главы Гильдий, Гримвальд, двое Последующих и четверо генералов едва держались на ногах от волнения, и лица их были белы как снег. Небесные Конюшни располагались вдали от главных ворот, но гром барабанов и грохот орудий долетали и сюда. Казалось, стоит немного напрячь слух, и станут слышны звон мечей, топот копыт, крики сражающихся и умирающих и Сироткина Песнь.
Никто из придворных не решался даже слово произнести. Чего они ждут? Думают, что из этих давно заброшенных камер вылетят грифоны и унесут их прочь? На площадке были лишь главы благородных родов. Рейнар не увидел среди них ни одной женщины или ребенка: значит, Редриху хватило ума все же спрятать их в подземельях. Вот только что они там будут делать, когда Хроуст захватит город?
Его собственных детей здесь тоже не было. Не было ни Кришаны, ни Зикмунда, ни Морры, ни самого короля…
– Рейнар, ты ранен!
Олдрих и его слуга попытались приблизиться к нему, но Такеш, раздувая горло, угрожающе рычал. Рейнар вдруг вспомнил о плече, и оно мгновенно отозвалось пронзительной болью. Онемение уже охватило левую руку. Нет, только не снова… Он сжал зубы и рывком выдернул стрелу, осел на землю и позволил Олдриху и слуге стащить с него доспех. Встретился взглядом с Гримвальдом, который сначала топтался рядом в окружении закованных в металл магистров, а потом несмело приблизился. Лицо у него, как и у Морры, было покрыто синяками, кое-как замазанными гримом.
– Гримвальд, – прошептал Рейнар, – помоги мне.
Магистр отпрянул, словно увидел у себя под ногами ядовитую змею, но Рейнар успел поймать его взгляд, скользнувший в сторону Небесных Конюшен. Там стояла Лукка, молодая белоснежная самка, – последняя надежда Бракадии на возрождение грифонов. Она уже была снаряжена, но двойное седло пока пустовало. Наездник держал ее под уздцы: при виде Такеша, с которым Лукку столько лет пытались безуспешно свести, она волновалась даже сквозь блазнивку. А рядом с наездником ковыляла Шарка, по-прежнему в дурацком соколином шлеме. Ее одели в костюм для полета, мужской, но явно предназначавшийся подростку. «Уж не мне ли он принадлежал? Точно такой же у меня был в детстве, с этой нашивкой на груди…»
– Гримвальд, пусть Шарка исцелит меня. Прошу…
Но Гримвальд молчал, воровато рыская взглядом по площади в поисках короля, который все не показывался. Рейнар про себя отметил, что его просьба не вызвала удивления. Если бы Дара у Шарки не было, стал бы он так отводить взгляд?
– Приведите ведьму, – приказал вдруг Олдрих. Рейнар ожидал, что Гримвальд примется спорить, но Магистр быстро кивнул Последующим, и те притащили Шарку. Олдрих на всякий случай вынул меч, гвардейцы собрались вокруг и последовали его примеру, стараясь держаться подальше от Такеша. Последующие встали по обе стороны от Шарки, готовые в любой момент остановить ее. Рейнару вдруг вспомнились неуклюжие попытки Мархедора овладеть Трофеем и неукротимая мощь, превратившая Борбаса в уродливую куклу. Должно быть, Последующие Последующих со своими Трофеями справлялись еще хуже. Они понимали: стоит им атаковать Шарку, и на этой площадке найдут смерть все.
Когда клобук сняли и свет ударил по глазам, Шарка лениво поморгала, словно все это время спала. Но при виде Рейнара она встрепенулась. Под глазами у нее залегли тяжелые тени, на белках были кровавые прожилки, а взгляд казался мутным, как у человека, безуспешно пытающегося собраться с мыслями. Человека, которого чем-то опоили, превратив в живой труп.
– Шарка, – прошептал Рейнар, касаясь ее щеки. Мечи вокруг них задрожали в воздухе. – Что он с тобой сделал? Я же говорил тебе не пить из его рук…
– А что я могла? – промычала Шарка и уложила ладони на его рану.
Знакомое щекотание в тканях означало, что Дар еще у нее. Рейнар оказался прав, хоть и представить себе не мог, чем это объяснить. Лишись Шарка Дара после того, как передала его Редриху, король не стал бы таскать ее за собой. Не стал бы снаряжать Лукку, чтобы забрать с собой ведьму, а не собственного сына.
Он дотянулся губами до ее уха.
– Не наглей, Рейнар! – Острие меча Олдриха оказалось совсем рядом с его горлом. – Она просто исцелит твою рану.
– Тебе еще есть ради чего жить, – прошептал Рейнар, но больше ничего сказать не смог: Олдрих силой оттащил Шарку от него. Она только успела заглянуть ему в глаза, как никогда не смотрела раньше. Забавно – он единственный, в отличие от Морры и Латерфольта, никогда не врал и не приказывал ей. Шарка сама решилась идти за ним, и вот куда он ее привел!
– Что происходит? Рейнар? Какого хрена вы делаете?!
Бледный как смерть Олдрих поволок Шарку обратно к Лукке. Гримвальд отступил, гвардейцы и Последующие отпрянули, оставив Рейнара и рычащего Такеша перед лицом Редриха. Король, облаченный в латный доспех, выступил вперед в клубах черного-золотого мрака.
