Со дня смерти Свортека Морра не приняла ни одного разумного решения. На каждом пути она спотыкалась и падала лицом в грязь. Совсем как Рейнар, не оправдавший ни единой возложенной на него надежды… Она старалась о нем не думать, но Рейнар был везде, в любой мысли, как раньше Свортек. И всякий раз, как перед ее глазами появлялось его лицо, она все яснее понимала: Рейнар не придет.
Никогда больше он не отведет от нее мрачного взгляда. Никогда больше не достанет своей трубки. Нигде не раздастся его низкий голос с хрипотцой, властно распоряжающийся, чтобы Морру отпустили – так, что сам Ян Хроуст не мог ему возразить…
Она кинулась обратно к Эфоле и Тернорту, и клинок Кришаны разрезал воздух у самой ее щеки. Морра проворно увернулась, подумав, что даже Латерфольт впечатлился бы ее скоростью, и ударила Кришану по лицу, а затем подхватила на руки Эфолу. Гвардейцы не решились нападать на женщину с внучкой короля в руках. Последующие выступили вперед, но пока тоже не стали выпускать свои Трофеи, зная, чем это может обернуться.
– Баронесса, – нерешительно сказал глава гвардейцев Ваэл, не получив от принца распоряжений. Зикмунд не спешил вмешиваться. – Отпусти принцессу немедленно.
– Нам нужно бежать! – повторила Морра. – Сейчас же!
Она перехватила Эфолу, нащупала руку Тернорта и решительно направилась к лестнице. Никто из гвардейцев ее не остановил.
– Морра! Стой! – закричали Последующие, и следом раздался скрежет их доспехов. Но она не сбавила шага, лишь подтянула Тернорта ближе к себе. Под ногами взвилась серая пыль. Не настоящая пыль подземелья, как сообразила она, похолодев, – она уже видела такую в Козьем Граде.
Только бы поскорее добраться до этой тьмы…
Двери содрогнулись. В них постучала чья-то огромная рука: ни у какого человека не хватило бы силы на такой мощный стук. Морра похолодела, вспомнив великанов, собравшихся вокруг Хроуста, и наконец обернулась. Последующие и гвардейцы тоже развернулись, оттолкнув Кришану и Зикмунда подальше от входа. Стучавший, кто бы он ни был, умудрился пройти сквозь остальные препятствия. Так вот что это были за взрывы…
– Морра! – раздался за воротами глухой крик, не похожий на Хроуста, а следом – низкое звериное рычание, переходящее в клекот. Костница молчала; лишь Морра, застывшая в недоумении, узнала голос. – Это я! С Такешем! Открой!
Сомнений не осталось.
– Откройте двери! Это Шарка! – крикнула Морра, но гвардейцы и Последующие растерянно отозвались:
– Но почему…
– Потому что это ее план! Ее и Свортека! Они хотят уничтожить наш род!
Кришана уже пришла в себя и снова с ненавистью смотрела на Морру, направив ей и Эфоле острие кинжала в лица.
– Морра! Откройте, у меня грифон, мы отошлем детей на нем в Митро…
– Разве вы не видите? Она хочет их украсть! – В бессилии Кришана обернулась к Зикмунду: – Что же ты стоишь? Пусть убьют ее!
Все произошло слишком быстро, как в тот день, когда Морра бросилась под стрелы перед Шаркой: она выпустила Эфолу из рук, кинулась к Последующим, успела схватить одного из них за плечо – и грянул взрыв, выбивший ворота из петель. Морру и кьенгара отшвырнуло. Поднялась пыль, захрустели разбитые кости, сметенные вихрем. Демоны Шарки заполнили весь зал, заставив Кришану, детей и Зикмунда завопить от ужаса. Но тут сама Шарка выступила вперед, держа пустые ладони над головой:
– Я пришла с миром! Услышьте меня!
Вихрь пыли взвился с пола, метя ей в лицо, но демоны-псы легко отбросили его. Черный Дар легко одолевал серый. Шарка пригвоздила одного Последующего к стене клубком тьмы с множеством когтистых рук. Второй поднялся на ноги, протягивая к ней руку, с которой уже готовилось сорваться огромное острие. От мощи Трофея закованные в латы руки магистра тряслись; Морра слышала из-под доспеха сдавленный стон, словно он боролся с собственной силой.
– Я не хочу убивать вас! – крикнула Шарка – и Трофей сорвался с руки Последующего в нее.
Сила его была так велика, что руку разорвало, и из-под лат на кости брызнула кровь. Пока Последующий оседал на пол, Трофей, длинный и острый, ударил в наскоро сотворенную Шаркой стену мрака. От него исходили длинные хвосты, которые, как плети, слепо хлестали по всему, до чего могли добраться. Морра ощутила на лице горячую влагу, провела пальцами по щеке и зашипела от боли, нащупав края рваной раны. Кришана и няньки оттащили детей подальше к подземелью, а гвардейцы, выставив вперед бесполезные мечи и копья, отделили их полукругом.
Шарки за стеной мглы не было видно. Первый Последующий вырвался из силков, которыми она прижала его к стене, но медлил: он понимал, во что могут превратить костницу два Трофея и Дар, выпущенные на свободу. Черепа мертвецов ухмылялись, глядя на битву живых равнодушно, словно делали ставки, кто же к ним в итоге присоединится.
Неистовый рев, громче, чем Трофеи, – и черная, как демон, но плотная тень набросилась на Последующего, который не решался выпустить Трофей, подмяла его и раздавила, навалившись всем весом. Второй магистр с оторванной рукой замешкался, встретившись взглядом с грифоном, и Шарка отбросила его в дальнюю стену.
Демоны рассеялись, и костница умолкла. Такеш держался Шарки, с вызовом глядя на гвардейцев и их готовое к бою оружие. Шарка снова подняла над головой руки, посмотрела на Кришану и детей, которых та прижимала к груди. А затем серые и голубые глаза встретились, и Морра судорожно вздохнула. Девчонка, которая не умела даже читать и писать, деревенщина, оружие, шлюха… Нет – та исчезла. Девушка, стоявшая в этом подземелье среди тысяч мертвецов, была уже другим человеком.
– Я пришла, чтобы исполнить последнюю просьбу Рейнара.
Никакая пощечина, никакая плеть не заставили бы Морру так взвыть от боли. Но крик был беззвучным. От рези в глазах она зажмурилась, зубы прокусили губу, ногти впились в ладони.
«Нет!»
– Я привела грифона, чтобы он отнес детей в Митровицы. Пожалуйста, мой принц!
– Кришана…
Голова казалась тяжелее пушечного ядра, но Морра все же подняла ее. Из-за мутных пятен перед глазами лица выглядели размытыми.
– Грифон не пошел бы за ней, если бы не…
Она запнулась об имя Рейнара и позволила дрожи поглотить ее целиком.
Голоса Кришаны, гвардейцев и Шарки говорили о чем-то, но Морра не поняла ни слова. Задыхаясь от беззвучных рыданий, она смотрела, как солдаты подходят к Такешу и сажают в седло Эфолу и Тернорта. Дети молчали, все еще придавленные ужасом от увиденного. После недолгого обсуждения Кришану решили посадить вместе с ними, и Шарка принялась что-то нашептывать на ухо волнующемуся Такешу.
Снова дрожь, снова боль; в голове, как барабаны Сироток, стучали кровь и единственное имя. Морра вздрогнула: на ее лицо осторожно положили руку, и в царапине защипало. Шарка сидела перед ней на корточках. Ее прямой взгляд, без подозрения и робости, был Морре незнаком.
