– Ты превращал своих слуг в чудовищ! – Лицо Мархедора вспыхнуло перед ней, но Морра упрямо продолжала: – Ты просрал королевство, твои люди разбежались… Что ты делаешь, Редрих?!
Рука с длинными пальцами потянулась к ее шее.
– Это не я, – приглушенно отозвался король позади демона. – Это – дело рук твоего отца. Вот куда он нас привел, вот чего хотел! Я желаю, чтобы ты смотрела на это…
– Он не этого хотел!
«Ты ведь не этого хотел, правда? Ты ведь сам ненавидел себя за безумный смех, который накрывал тебя после каждого кровопролития. Ты почти не спал от кошмаров. Ты умел любить, потому так старательно удерживал единственное, что было тебе дорого, от Дара».
Морра смотрела в лицо, сотканное из струек дыма, словно ожидая, что он кивнет, согласится, но потом вспомнила, что это не Свортек. Это Редрих, и его призрачная рука уже смыкается на ее горле. Она услышала сквозь пелену визг Шарки, а затем звуки начали стихать.
Нет, он не этого хотел…
Темнота поглотила все, затмила даже глупое счастливое небо.
«Это не твои глаза цвета неба, – шептал ей молодой сияющий Рейнар. – Это небо цвета твоих глаз». И она, морщась от удовольствия, кричала, что никогда не слышала ничего глупее.
Белые глаза Свортека потухли последними.
XXI. Ненависть
Огонь, стелющий по волнам дым. Ему еще никогда не доводилось такого видеть. Обугленные остовы кораблей были похожи на грудные клетки, качающиеся на волнах. Внизу, в городе, люди, как мелкие мошки, носились по улицам, не зная, что предпринять. Если он впервые видел горящее море, то они впервые видели дракона. Пусть не из плоти и крови, но они дракону были не нужны, чтобы уничтожить знаменитую армаду меньше чем за полчаса.
Дракон обернулся. Поле уже пересекала другая армия, с сияющим королем во главе: Редрих не стал ждать, пока аллурийцы разбегутся сами. Но Свортек не торопился к ним присоединяться. Подвешенный спиной к своему демону, он дрожал, но не от усталости. Новые Дары клокотали в нем, заставляя слабое человеческое тело, не рассчитанное на такую мощь, биться в судорогах. Во рту он ощущал чужую кровь и гниль, и ее вкус волновал его как голодного пса – запах жареного мяса.
Спрыгнуть прямо на них. Смести всадников крыльями. Сжечь пехоту. Вернуться на стену и сделать то же самое с аллурийцами. Кьенгаров у них больше нет и не будет, никто его не остановит. Как никто не остановил Бликсу перед тем, как она наслала мор…
Найти среди трупов Редриха. Подхватить его корону, небрежно нацепить на локоть, подобрать железку – волнистый клинок. Изорвать знамя. Может, принести корону не на мече, а на голове Редриха?
Затем вернуться в Хасгут. Никто не встанет у него на пути, а те, кто будет сопротивляться… Поделом им.
Расплавить корону с мечом. А если кто вздумает спорить… Никто не вздумает.
Как же он их всех ненавидел!
От этой мысли Свортек застонал. Он ничего больше не чувствовал, кроме жажды мести непонятно кому, неизвестно за что. Точнее, он прекрасно знал за что. Он думал об этом всю свою жизнь, раскладывал ненависть на элементы, как алхимик, рассматривал их и собирал обратно. Хранил в себе, усмирял, увещевал… Сейчас, паря над разрушенным городом, смакуя гнилостный вкус крови наставницы, он уже не помнил, как ее сдержать.
Уничтожить.
Уничтожить.
Уничтожить их всех!
Дракон расправил крылья. От рывка воздух ударил в лицо. Свортек вернулся в тело, ощутил под ногами землю и вдруг увидел сжавшегося в траве Рейнара, которого Златопыт выволок из крепости. «Вот он и будет первым», – решил Свортек и скинул с себя дракона, как плащ. В человеческом теле оказалось неуютно, тесно. Он чувствовал досаду Дара. «Ничего, потерпи – мы сделаем дракона еще больше…»
Рейнар плакал как ребенок, и Свортек вспомнил, почему он плачет.
А затем пришли те самые слова, которыми он уговаривал себя с того самого дня, когда получил Дар – тогда еще маленький, всего-то Меч, но уже достаточно тяжелый для напуганного мальчишки.
«Уничтожить?» – растерянно спросил он себя. Но Дар умолк и улегся в нем, словно привык к новому телу. Свортек отвел взгляд от последнего герцога Митровиц и уставился на приближающегося Редриха, с трудом сдерживая злобный, отчаянный хохот.
Тень Свортека рассыпалась в воздухе, как и другие демоны Редриха. Король стоял над неподвижной баронессой, и взгляд его был направлен только на Шарку. Он видел перед собой не простолюдинку – он видел Свортека, настоящего, а не того, которым убил Морру.
«Убей его», – мягко прошептал Голос. Шарка послушно подняла руки, как вдруг Голос добавил: «Убей их всех».
Хроуст иногда смотрел так же – сквозь нее, как будто видел в ней только путь в Хасгут и не ошибся в своих надеждах.
«Всех».
– Кем еще ты пожертвуешь? – выкрикнул Редрих. Крик вышел сдавленным, слабым, и Шарка поняла, почему он медлит, не атакует ее прямо сейчас: он держался на ногах из последних сил, как и она сама. – Отступись, Свортек!
– Я не Свортек, – отозвалась она. Как он не понимает? – Я Шарка.
– Кого еще мне нужно одолеть, чтобы ты наконец исчез? Я знал, что рано или поздно это произойдет. Я был готов пожертвовать Даром, последним Даром в мире, чтобы ты сгинул навсегда! Скажи, разве я был не прав?
– Так это по твоему приказу генерал убил Свортека? – спросила Шарка. Изумление на миг стерло все: она никогда не задумывалась о том, зачем было Златопыту уничтожать кьенгара.
– Я убил тебя, Свортек, – ответил Редрих и шумно выдохнул, словно сбросил с плеч груз. – Думал, что убил…
Его рука начала подниматься, но Шарка не дала королю атаковать первым. Дар Воздуха уронил Редриха на пол. Со стороны моста раздался очередной взрыв, а со стороны разрушенной костницы – бегущие шаги. Должно быть, рыцари наконец пришли в себя.
Шарка подошла к королю. Он смотрел на нее прямо и без страха, вытягивая шею, словно готовясь подставить ее под клинок. Но Шарка лишь произнесла:
– У меня Щит. Забери его, если хочешь.
Редрих нахмурился. Сомнение одолело его на несколько мгновений, а затем он резко выбросил вперед руку, пытаясь схватить Шарку за волосы – так, видимо, звучало его «да». Но Шарка отпрыгнула, погрузившись в облако призрачных псов, и понеслась по улице к площади и мосту.
Если вокруг и были люди, то приблизиться к ней, окруженной мрачной Сворой, не решился никто. Площадь раскрылась перед ней внезапно, даже быстрее, чем Шарка ожидала: Морра не соврала, от костницы туда оказалось рукой подать. Наверное, в любой другой день Шарка застыла бы среди этого величия как вкопанная. Длинная площадь, огромная, как вся Тхоршица, раскинулась от недостроенного храма до широкого моста. У храма находился круглый бассейн, увенчанный фонтаном с золотыми скульптурами грифонов в окружении воинов и дев, напоминавших божества из легенд. Тот самый бассейн, куда в своих снах раз за разом спускался Свортек, пока вокруг дожидались высокие мужи с кубками в руках.
