– Предупреждаю, больше так со мной не поступай, если хочешь, чтобы мое прошлое «я» продолжало нести письмо для твоего будущего «я». Дай письмо, сейчас же.
– Я… я хотела бы оставить его…
– Ты не получишь письмо из будущего, если будешь держаться за него! – нетерпеливо ответил письмоносец.
– Письмо не может находиться дважды в одном и том же пространстве и времени, да, я знаю, вы уже говорили мне об этом.
– Да? Тебе следовало прислушаться ко мне будущему!
– Значит ли это, что… что вы знаете мое будущее? Что вам известно то, чего я еще не знаю?
– А ты? Что ты знаешь о моем будущем?
– Просто… мы мало разговаривали…
– И мы тоже, в твоем будущем. Отдай мне письмо, иначе ты не получишь подсказки. Я не знаю всего о наших встречах, но самая последняя наша встреча тоже осталась в моем прошлом. Я процитировал фразу твоего отца, и ты признала, что, возможно, посылаешь себе подсказки: я знаю, о чем говорю. И я не останусь в этом соборе больше ни минуты.
Густой туман вторгся в сознание Брисеиды. Не понимая, она почувствовала, как горечь поднимается в горле.
– Все это так странно, месье… Как вас зовут?
Письмоносец, казалось, был ошеломлен.
– Есть ли у вас имя? – размышляла вслух Брисеида. – Возможно, нет, если вы архетип из Мира Снов, как старик…
– У песочников есть имена, у меня тоже может быть, если я захочу, – отрезал письмоносец.
Он выхватил письмо из ее рук, вышел из исповедальни и захлопнул за собой дверь. Та тут же снова открылась. Отец Нарцис изучил ее с головы до ног пытливым взглядом, бросил взгляд на пустую будку, где обычно сидел священник.
– С кем вы говорите, демуазель Брисеида?
– С… простите меня, я думала вслух, – извинилась она, глупо улыбаясь. – Мне нравится представлять, что я разговариваю со священником, это помогает успокоиться. Но мне гораздо лучше, спасибо.
Она споткнулась о ступеньку исповедальни на выходе, ударилась о скамейку, стараясь напоследок улыбнуться священнику, и вышла на солнце.
Над собором пролетела стая птиц, задев горгулий своими вздернутыми крыльями. На пустынной площади легкий ветерок ласкал ее лицо.
– Как они могут быть одновременно каменными статуями и химерами? – спросила она вслух.
– Статуи, как и все произведения искусства, являются открытыми окнами между двумя мирами. Но простой взгляд на них побуждает химеру проявить себя. Поэтому смотреть на статую – все равно что смотреть на химеру. Одно и то же.
– Вы!
Письмоносец улыбнулся Брисеиде. На нем было все то же кепи, но усы стали короче. Он протянул ей уже порванный конверт:
– Почта.
– Что это?
– Твое письмо, конечно же.
Дрожащими пальцами Брисеида вытащила из конверта письмо отца. Оно было сложено пополам и оказалось безупречно чистым.
– А вы ведь только что забрали мое письмо в соборе?
– Я? Нет.
– Ваше будущее «я».
Письмоносец, забавляясь, пожал плечами.
– Я отдала это письмо вам?
– Да.
– Когда?
– В твоем будущем и моем прошлом.
– А где?
– В комнате богадельни, где стоят две кровати. Кстати, твои друзья там тоже были.
– Почему письмо уже вскрыто?
– Именно в таком виде ты мне его отдала.
– И что это?
Письмоносец посмотрел на лицевую сторону конверта, который она ему протягивала.
– Зачеркнутые буквы. Все зачеркнуто. Мне кажется, там написано «к моему единственному желанию».
– Я умею читать по-французски, я спрашиваю, зачем я это написала.
– Кто знает?
Он схватил ее за руку и прошептал:
– Эй, ты не против, если мы отойдем ненадолго? Горгульи наблюдают за нами. Я знаю, что они ночные существа, но все же. До захода солнца осталось совсем немного.
– К моему единственному желанию – должно быть, первая подсказка, которую я оставила, – сказала Брисеида, следуя за письмоносцем через площадь. – Но я совсем не понимаю, что хотела сказать себе.
– Странно, как ты зачеркиваешь каждую букву по нескольку раз, – заметил письмоносец, втянувшись в игру.
– Вы действительно выглядите по-другому, – сказала Брисеида. – Вы будущий только что нанесли мне визит. И были не в лучшем настроении.
– Может быть, я устал играть в твою маленькую игру. Как долго ты намерена отправлять это письмо?
– Я не знаю… Разве нет простого способа отправить химер обратно в Мир Снов, если их так легко призвать сюда?
– Не уничтожая все произведения искусства, ты имеешь в виду? Я не знаю. Каждому свое. Ты пытаешься разгадать загадки, а я доставляю почту. А как выглядели мои усы?
– Отросли на два сантиметра с каждой стороны.
– Отлично, – довольно сказал он.
– К моему единственному желанию – знаете ли вы, что это может означать? Мне кажется, что я уже где-то слышала эту фразу… Но, похоже, в последнее время меня часто посещает подобное чувство, так что я не уверена, как эту фразу понимать. Как вы думаете, что это может…
Брисеида подняла глаза и замерла на месте. Письмоносец исчез. Вместо него был отец Нарцис, стоявший перед ней со сложенными руками, его взгляд был укоризненным.
– Возможно, правдивое признание послужит вам на пользу, мадемуазель Брисеида.
Брисеида засунула письмо в складку платья и помахала рукой:
– Спасибо, я приму это к сведению. Доброго дня, отец.
Энндал все еще находился в спальне. Он по-прежнему не был голоден. Остальные не вернулись. Воспользовавшись случаем, Брисеида достала блокнот и перо и спустилась во все еще пустую общую комнату. Она села у большого камина. Возможно, Бенджи успел избавиться от Уиллиса и стражника.
Бенджи ждал ее с колокольчиком в руке и кольцом на пальце, как и всегда. Он не стал объяснять, как случившееся сошло ему с рук, сказав лишь, что лучше всего будет несколько дней оставаться под прикрытием переходного отсека «Химера-Цитадель». Поэтому он с радостью обнаружил, что из круглой комнаты ей было легко пройти по следу.
Брисеида смущенно рассказала ему, как только что нашла конверт, который несколько раз отправляла сама себе. Она была убеждена в важности послания. Она старательно избегала рассказа о содержимом конверта, о письме от отца, и Бенджи сразу понял, что она что-то от него скрывает. Но он слушал, не шелохнувшись.
