– Собирается ли рыцарь д’Имбер охотиться на вуивра? – спросил архиепископ, нарушая застывшую тишину, которую сам же и создал.
Подняв голову, Брисеида осознала леденящую душу реальность. Ее мысли в панике заметались.
Не его заостренный нос или насупленные брови делали архиепископа таким знакомым, а блеск в его глазах. Это был особый блеск, который освещал глаза короля Агиса в Греции и канцлера Ли в Китае. Брисеида не сразу узнала его, но теперь не оставалось сомнений. Искра была в нем, признак полного контроля над ситуацией. Непоколебимая уверенность Альфы. Брисеида понимала, что, если этот человек узнает, кто они, у них не будет шансов сбежать. Затем ее посетила более пугающая мысль: неужели он уже знает? Как Ли, который знал их личности задолго до того, как они все поняли? Возможно, архиепископ готовился передвинуть их, как пешки на своей шахматной доске. Но, подумала Брисеида, крепко держа свой бокал, в Китае Ли возомнил себя непобедимым, и они ушли невредимыми… Вернее, Ли приказали их отпустить, поправила она себя. Приказ херувимов. Она сделала глоток вина. Ее губы дрожали.
– Вы замерзли? – спросил архиепископ.
– Я не привыкла пить вино.
– Там, откуда вы, не принято выпивать?
Сверху раздался шум. Кто-то спускался по лестнице. Отец Нарцис и инквизитор. Брисеида на мгновение понадеялась, что их появление изменит ситуацию, но двое мужчин остановились в дверях, словно оттесненные толщей ощущаемого дискомфорта, довольствовались небольшим поклоном, сопровождаемым робким «монсеньор», и остались стоять на месте.
Вновь воцарилась тяжелая тишина. Архиепископ все еще ждал ответа на свой первый вопрос.
– Намерения рыцаря Энндалора д’Имбера… – начала Лиз. – Они… Больше всего на свете он хочет помочь жителям Каркасона, и именно поэтому после тщательного обдумывания он…
– Рыцарю д’Имберу стоило бы поохотиться на вуивра, если он хочет помочь нашему скромному народу, – сказал Теобальд нехарактерно вежливым тоном. – Но он сделает это только после получения благословения церкви, что мудро с его стороны. Вы так не думаете, монсеньор?
– Безусловно.
Архиепископ, казалось, был удовлетворен этим ответом. Брисеида улыбнулась Теобальду. Слишком рано.
– По крайней мере, это было бы более эффективно, чем гоняться по лугу с сачками для бабочек, – продолжил он. – Демонов не поймать таким образом.
Он подмигнул Лиз и Брисеиде, за которыми архиепископ теперь наблюдал с большим интересом. Брисеида сжалась на своем стуле.
– Я надеюсь, что встреча штатов пройдет так, как вы планируете, несмотря на несколько ночных беспорядков, которые, к сожалению, стали регулярными в последние недели?
Щеки Лиз покраснели, и все ее попытки говорить вежливо были разрушены в одно мгновение. Архиепископ даже не подумал ответить на ее вопрос.
Отец Асемар, который был свидетелем их экспериментов на лугу, и отец Нарцис, который дважды наблюдал, как Брисеида разговаривала сама с собой, изучали происходящее с особенно тревожным вниманием. Только внушительный вид архиепископа, казалось, не позволял им броситься в комнату с криками: «Это правда! Мы видели все! Они шпионы, негодяи из сопротивления! Их нужно остановить!»
Теобальд хлопнул в ладоши, как будто только что была заключена сделка, испугав всех, а затем закричал:
– Наконец-то! Благодаря вашей помощи рыцарь д’Имбер наверняка уже слушает замечательные басни. И если он не найдет истинную историю Ольхового короля в устах одной из многочисленных дам, пришедших поговорить с ним, то он может найти ее под их юбками.
– Теобальд!
– Не возмущайся, сестра, ты была первой, кто поддался его обаянию. Красивый, загадочный, идеальный вариант, не так ли? Знаете ли вы, что Кассандра отдала ему свое нечто ценное в день похорон мужа?
– Теобальд, хватит уже! – вмешалась Кассандра, белая как полотно. – Я не должна оправдываться за свои поступки, я ничего не сделала…
– Маленький кулон с волшебной формулой внутри, которая вам совсем не понравится, архиепископ. Она всегда носила его с собой, с самого детства. И теперь отдала ему.
Бодуэн стукнул кулаком по столу:
– Теобальд! Хватит уже вести себя так! Но… Изольда? Что ты здесь делаешь?
Кассандра поспешила на помощь матери, пробираясь между двумя священнослужителями, которые все еще стояли в дверях.
– Мамочка! Ты должна оставаться в постели! Нельзя вставать после кровопускания! Особенно в твоем состоянии!
Бодуэн встал со стула, чтобы уступить его своей жене. Изольда вся дрожала.
– Я проклята, – пробормотала она, ее взгляд был рассеян.
– Вполне возможно, – серьезно кивнул Теобальд.
Затем он продолжил, прежде чем кто-то успел надрать ему уши:
– Господин архиепископ, знаете ли вы, почему госпожа Изольда, моя мать, больна? Сегодня немного сильнее, чем обычно, но она всегда была такой. Учтите, что «всегда», о котором я говорю, начинается с моего рождения: это из-за меня. Она никогда не могла смириться с моим легкомыслием. Она страдала от моего присутствия с самого начала, и, пока я жив, она будет страдать.
Теобальд, как всегда, улыбался, но впервые Брисеида заметила в его улыбке нотку грусти.
Изольда нашла в себе достаточно сил, чтобы накрыть рукой ладонь сына и слабо покачать головой.
– Ну же, Теобальд, ты не виноват, – добавила Кассандра, обойдя стол, чтобы поцеловать его в лоб. – Просто наша мама ранимая, вот и все.
– Это правда, – признал Теобальд, его лицо помрачнело, – я не имею к этому никакого отношения. Разве не говорят, что женщина рождает потомство по образу души своей? Изольда унаследовала меня в наказание за свои грехи.
Пальцы Кассандры сжались на плечах Теобальда, но он проигнорировал ее:
– Разве вы не думаете, что я прав, монсеньор? Разве несчастье не всегда является результатом Божественного наказания?
Брисеида ожидала, что Бодуэн будет защищать свою жену, но он выглядел слишком потрясенным, чтобы реагировать.
– Ты ошибаешься, Теобальд, нет никого более добродетельного, чем госпожа Изольда, – вмешался отец Нарцис, который, наконец, осмелился подойти.
– Если, несмотря на ее добродетель, Господь дал госпоже Изольде столь плохого сына, – ответил архиепископ, – то это потому, что ее душа чиста, как душа Иова, чья вера подвергалась испытаниям снова и снова. И, как Иов, она должна сохранить веру, каким бы страшным ни было испытание.
И отец Нарцис, энергично тряся головой, провозгласил:
– Наг я вышел из чрева матери моей, и наг я возвращусь на лоно земли. Господь дал, Господь взял; хвала имени Господа.
Улыбка Теобальда превратилась в оскал:
– Господь дал, Господь взял, да будет имя Господне благословенно.
