– Да! – неожиданно воскликнула Лиз, вскочила на ноги и исчезла во дворе.
Она вернулась через несколько минут, с триумфом неся тяжелый бронзовый диск.
– Именно здесь я увидела символы фэн-шуй: на обратной стороне зеркала в нашей спальне! Я положила его в сушильную комнату вместе с остальными вещами, потому что помимо триграмм здесь есть…
– Химеры! – воскликнул Эней, когда Лиз показала им резьбу барельефа на обратной стороне полированного бронзового диска.
Существа, жутко выразительные китайские химеры, окружали восемь основных триграмм, выгравированных по кругу, точно так, как Фу Цзи нарисовал их на песке.
– У мастеров фэн-шуй уже есть компасы, похожие на наши, – взволнованно сказал Эней, – почему бы им не иметь и зеркала, такие же мощные, как те, что продаются на площади Времени?
Энндал нахмурился, вспоминая:
– Когда я вернулся во Дворец Созданий два дня назад, с одной стороны павильона был задернут занавес. Мне показалось, что за ним хранится большое круглое зеркало. Возможно, это было зеркало фэн-шуй?
Пораженная Брисеида широко открыла рот. Полностью поглощенная своим открытием фэн-шуй, она забыла о последней мысли Бенджи, которая напомнила, как девушка обнаружила отсутствие времени в Цитадели благодаря отражению часов в фонтане. Отражение истины легче увидеть, чем саму истину, сказал он. Эти символы фэн-шуй и химеры, выгравированные на обратной стороне зеркала, не могли оказаться простым совпадением.
– Но как мы можем поместить химеру перед зеркалом? – спросил Эней.
– Облако бабочек, за которым ты последовала во дворец, двигалось само по себе, верно? – рассуждал Эней. – Ци, или дракон, появился в пагоде сам по себе. Его заманили, а затем ловушка захлопнулась. Мастера фэн-шуй, которых ты видела в той пагоде, приманили дракона своими рисунками.
– Песочники говорят, что произведения искусства – это врата для химер, а не приманка.
– Они могут быть и тем и другим. Полуоткрытая дверь, которая манит их в реальность.
– Так и есть, – размышлял вслух Энндал. – Разве не этим занимаются художники? Они рисуют, лепят, чтобы запечатлеть свое воображение и придать ему физическую, осязаемую форму.
– Быстрее, Брисеида, – сказал Эней, – твоя нефритовая статуэтка.
Дрожащей рукой Брисеида достала маленького дракончика, который прятался за широким шелковым поясом ее платья, рядом с письмом отца.
Эней поставил статуэтку на стол перед зеркалом.
Наступило долгое молчание, когда они пристально смотрели на отражение статуэтки в зеркале.
– …И что? – спросил наконец Леонель. Эней недоуменно пожал плечами.
– Возможно, картины имеют большую силу?
– Рисунки, созданные с помощью ци, между небом и землей, – вслух размышляла Брисеида. – Бай рассказал мне о своем способе рисования. Он всегда оставляет свои картины сушиться на ночь во дворе возле библиотеки. Давайте возьмем немного.
Среди работ художника в тот день было несколько набросков драконов. Бай удалился на вечер в свою комнату: двор и библиотека были безлюдны. В молчании группа двинулась к выходу, чтобы дать возможность дракону приблизиться. Брисеида поставила свою статуэтку на пол перед зеркалом и разложила вокруг нее по кругу эскизы драконов, как она видела в пагоде. Друзья уселись, скрестив ноги, чтобы наблюдать за результатами.
Прошли долгие минуты.
– Божет, нам стоит разбить статую, чтобы освободить дракона, как сделал Али-Баба в истории о джинне в ламбе, – рассмеялся Леонель.
– Кто такой Али-Папа? – спросил Оанко.
– Я думаю, он имел в виду Али-Маму, – поправил Эней.
– Нет, я сказал Али-Баба.
– Видишь, Оанко, именно это я и сказал.
– Брисеида, побоги бне!
– Ты путаешь его с Аладдином, это он натирал свою лампу. Тебе стоит освежить свои знания, Леонель, – улыбнулась Брисеида.
– О да, ее нужно потереть! – воскликнула Ло Шэнь, вбегая в комнату. – Мой двоюродный дед Шу Фан рассказывал о крошечных солдатиках, которые оживают, когда их щекочешь!
– Ло Шэнь! – воскликнула Лиз. – Что ты здесь делаешь, маленькая хулиганка? Ты уже давно должна была лежать в постели! А что произойдет, если пощекотать тебя?
Она обхватила девочку за талию и взмахнула рукой.
– Как давно она подслушивает нас? – обеспокоенно спросил Энндал.
Но у Энея был более насущный вопрос:
– А как можно пощекотать камень?
– Я знаю!
Ло Шэнь вырвалась из объятий Лиз, взяла статуэтку из рук Энея и перевернула ее, чтобы почесать живот перед зеркалом, которое Оанко торжественно держал, затаив дыхание. С его позиции казалось, что дракон смеется. Но в отражении зеркала его нефритовые лапы оставались такими же застывшими, как обычно. Если щекотание Ло Шэнь привлекало дракона, то ни зеркало, ни стая птиц не выдавали его присутствия.
– Менг не должен ничего знать. И другие тоже, – предупредила Брисеида.
Бай отложил кисть, чтобы полюбоваться Брисеидой. В тусклом свете лампы, которой он освещал свою работу, в его темных глазах были заметны две маленькие искорки озорства. Улыбка пробежала по его обычно невозмутимому лицу.
– Конечно. Честность до самого конца, я понимаю.
Он пригласил ее сесть рядом с ним. Множество набросков уже покрывали пол его комнаты. Сцена, которую группа наблюдала в первый день в библиотеке, обнаружив его работы разбросанными по полу, не была чем-то исключительным, поняла Брисеида. Бай был плодовит. Казалось, он никогда не переставал рисовать.
Брисеида села, скрестив ноги.
Даже если Бай не был частью Элиты, даже если он не был дворцовым шпионом, информация как-то поступала ко двору, император продемонстрировал им это в первый день. Необходимо было соблюдать осторожность. Если она будет единственной, кто учится рисовать с помощью Бая, то, если повезет, стукач из поместья не заинтересуется происходящим. А между тем сохранение этой тайны означало, что ей не придется отстаивать свою точку зрения. Перед Энндалом, который хотел соблюсти запрет Менга на разговор с его семьей; или перед Леонелом, который был уверен в злых намерениях Бая.
– Ты хочешь понять, что такое ци, дыхание дракона, верно? Очень хорошо. Итак, нарисуй дракона.
– Каким он должен быть?
– Ты пытаешься подчинить себе сущность дракона, а не его силуэт. Мне плевать, как он будет выглядеть.
Проглотив свои вопросы, Брисеида взяла в руки кисть. Но не успела она набросать несколько линий, как Бай прервал ее:
– Не копайся в своей памяти, твои воспоминания – это всего лишь мертвые образы. Чтобы твой дракон был живым, он должен появиться благодаря внутреннему импульсу. Не думай – рисуй.
