Ну давай, скажи эти слова, Фериус. Ты ведь уже догадалась, что она мне ответила. Скорее всего, то же самое говорил тебе Бродячий Чертополох, когда ты оказалась на таком же распутье. Хотя – учитывая эту тягучесть обитателей приграничья, которая иногда у тебя проскакивает, – я полагаю, что он сказал скорее так: «Убива-ать – это не метод а-аргоси, детка».
Вот с таких слов и начался разговор, который медленно – очень медленно – уводил меня от кроватки Лои, из дома её родителей, в новую жизнь. Жизнь, в которой любой, даже такой монстр как я, мог выбрать собственный путь.
Её звали Пента Корвус, что можно счесть странным пророчеством, если ты знаешь стародароменский, поскольку она предпочитала, чтобы её называли Идущей Тропой Пяти Воронов.
Тебе она известна как Странница.
Я не знаю более искусной аргоси, чем она. Никто ещё не был так предан делу защиты невинных. Никто так рьяно не искал способы уберечь мир от войн и разрушений. Когда я встретила её, Пента Корвус была полна любви, весела, жизнерадостна и любознательна, как её тёзки-во́роны.
Она обучила меня семи талантам и четырём Путям. Она помогла мне найти дорогу из рабства и безоговорочного подчинения к порядочности и свободе.
Скоро мы снова вернёмся в пустыню и возьмём её след. Это не составит труда, потому что по пути она будет оставлять нам знаки. В этих знаках ты увидишь, чему она научилась у меня.
Глава 34
Первый знак
Поздно вечером, у подножия горы, мы нашли старого священника, ожидавшего нас в храме. Он только что прибил обе свои ноги к центральному столбу ядригала – восьмифутового алтаря, вырезанного из древесного ствола; наверху ствол разделялся на две изогнутых ветки, похожие на руки, воздетые к небесам.
Когда мы вошли, стук молотка эхом отдавался от каменных стен храма. Священник вбивал третий гвоздь в ладонь правой руки, вытянутой вдоль одной из веток. Кровь сочилась из его ран, скапливаясь на полу под ядригалом. Услышав шаги, старик глянул сперва на нас с Рози, потом на молоток в своей руке и на вторую ветку. Всё ещё держа гвозди во рту, он пробормотал:
– А, хорошо. Она сказала, что вы придёте и поможете мне закончить.
– Духи моря и неба! – прошептала я.
Я никогда особо не увлекалась религией. Дюррал рассказывал, что когда пришельцы пересекли море и прибыли на этот континент, они привезли с собой множество богов и дьяволов, демонов и святых – и ещё более странных существ, но никто из них так и не прижился в этих землях.
Даже берабески – единственная теократия на континенте – молятся божеству с шестью лицами, поскольку никак не могут договориться о том, как выглядит их бог. И уж тем более о том, какого поведения он от них ожидает.
Гитабрийцы больше верят в хитроумные приспособления, чем в религиозные обряды – хотя всё-таки совершают их перед отплытием своих кораблей.
Забанцы на севере считают все формы религии богохульством (вам нужно встретиться с забанским воином-поэтом, чтобы понять, в чём тут смысл).
Духи, которым молится мой народ, так никогда и не доказали, что хоть сколько-нибудь достойны нашей веры.
Как насчёт джен-теп? Ну, насколько я могу судить, джен-теп в основном поклоняются сами себе.
– Надо снять его, – я двинулась к помосту, лавируя между разбитыми каменными скамьями, но Рози догнала меня и схватила за плечо.
– Ты ничем не сможешь помочь.
– Я могу помешать ему воткнуть в себя ещё больше железных гвоздей!
По правде сказать, я не могла даже этого. Священник уже прибил все свободные конечности к ядригалу. Теперь он пытался протолкнуть последний гвоздь сквозь ладонь, используя только зубы.
– Вот первый знак, который она оставила нам, – сказала Рози, натягивая лук.
– Как это может быть зна́ком? Она нашла какого-то бедного сумасшедшего старика и…
– Он не был сумасшедшим, когда они встретились. Священник заражён Алым Криком.
При этих словах старый мужчина посмотрел на нас широко раскрытыми глазами. Он погрозил пальцем, и гвоздь, частично вонзившийся в его ладонь, запрыгал вверх-вниз; снова брызнули капли крови.
– Да! – торжествующе сказал он. – Алый Крик. Так она назвала звук, который вложила мне в голову! Знаете, я чуть не забыл. – Он покачал головой. – Алый Крик. Какое выдающееся наименование.
Рози достала из колчана стрелу и наложила на тетиву лука.
– Я пока не буду стрелять, – сказала она, видя, что моя рука готова схватить оружие. – Выстрелю только когда у нас не останется выбора.
– В этом нет никакого смысла! – заорала я. – Каждый, кто слышал Алые Вирши, впадал в буйство. Они откусывали себе языки! Бросались в пропасть! А этот человек…
– Странница изменила стихи, когда последний раз побывала в монастыре Алых Слов, – сказала Рози, поднимая лук и прицеливаясь в священника, распявшего самого себя. – Она хочет, чтобы мы это поняли.
– Зачем? Какое ей дело?
Звук шагов маленьких ножек, шлёпающих по полу за нашими спинами, заставил меня повернуться.
– Не смотри! – жестом сказала я Бинто, но было уже слишком поздно.
Мальчик заворожённо уставился на священника, висящего на ядригале.
– Привет, малыш, – сказал старик. – Не поможешь ли мне закончить очень важное дело?
Бинто был совершенно спокоен; я с ужасом наблюдала, как страх исчезает из его глаз. Мальчик прибежал в храм, потому что я обещала, что мы зайдём всего на минуту – но задержались. Он беспокоился обо мне и Рози. Теперь же, когда Бинто увидел, что мучится и умирает здесь только незнакомец, выражение его лица стало бесстрастным, почти равнодушным. Он видел смерти уже много раз и знал, что ничего не может поделать.
– Ты должна положить конец его страданиям, Добрая Собака, – подал мне знак Бинто. – Я слишком мал, и у меня нет оружия. Мне потребуется на это много времени, и ему будет больно.
– Неужели никто не поможет мне вставить эту проклятую штуковину на место? – бурчал священник, стуча лбом по шляпке гвоздя, чтобы он воткнулся в ладонь. – Не понимаю, как мне загнать его в ветку, когда я уже прибит.
– Я помогу тебе, отче, – сказала Рози.
Священник посмотрел на неё. Когда он увидел лук, в его глазах мелькнула тень подозрения.
– Это будет настоящий фокус, если ты сможешь попасть прямо в гвоздь. – Он вытянул руку вдоль второй ветки ядригала. – Ну, давай-ка посмотрим, на что ты способна, Яриша Фаль.
Рози напружинилась, когда старик произнёс это имя.
– Передай послание, отче, – сказала она, – и я завершу церемонию.
– Рози, мы не можем просто убить его! Он невинная жертва!
Священник перебил меня. В усталом голосе старика снова появилась горячность, которая, должно быть, когда-то сопровождала его проповеди.
