– Последний подарок, который я могу тебе сделать, – это спасти тебя от проклятия осознания, что ты уничтожила всех, кого любила.
Я не двинулась с места, потянувшись за своей арта эрес, но не нашла ничего, кроме неуклюжей ярости, какую испытывает драчун в баре после большого количества выпивки.
– Ты собираешься убить меня, Рози? – спросила я.
Она покачала головой, но её глаза по-прежнему пристально смотрели на меня.
– Я собираюсь спасти твою жизнь единственным способом, который ты примешь. Я докажу, что у тебя нет шансов против меня – даже с учётом всех часов и дней, которые ты провела на Великой Храмовой дороге, придумывая, как победить. И это будет означать, что у тебя нет шансов справиться с женщиной, которая меня обучала.
– Никогда не знаешь наверняка, – сказала я, обращаясь к своей арта валар – как делала всегда, когда битва уже проиграна. – Я ещё могу тебя удивить.
– Нет, Фериус. Не можешь. Ты упадёшь здесь, на этой осквернённой земле. Я оставлю тебя зализывать раны и кричать от ненависти ко мне. Кричать так громко, что, может быть, даже я услышу, когда моя маэтри придёт и убьёт меня за то, что она считает многочисленными предательствами по отношению к ней. Поэтому кричи громче, Фериус Перфекс. Звук твоего голоса облегчит последние мгновения моей жизни, даже если ты просто будешь орать о своей ненависти.
Я позволила её словам проникнуть в меня – глубоко, до самых костей. Затем я вызвала в воображении то немногое, что осталось от моей арта валар.
– Две вещи, Рози.
Уголки её губ приподнялись. Она выглядела почти благодарной.
– Продолжай.
– Во-первых. У меня мало опыта в отношениях, но как по мне – ты определённо худшая подружка на всём континенте.
Думаю, в этот момент Рози могла бы рассмеяться, если б кто-то из нас был ещё способен на смех.
– А вторая вещь, Фериус?
– В отличие от той сумасшедшей, которую ты выбрала в маэтри, мой наставник никогда не учил меня драться. Он учил побеждать.
Рози была достаточно любезна, чтобы оставить за мной последнее слово. Первый же её удар едва не вырубил меня прямо здесь и сейчас. Он пришёлся под подбородок. Рози двигалась так быстро, что сложно было сказать, врезала она мне левым джебом или правым кроссом.
Никаких сомнений, Фериус, – сказала я себе, – эта девушка лучше тебя почти во всём.
Я стряхнула головокружение, смирилась с неизбежным и пошла по Пути Шипов и Роз, со всем, что у меня было.
К своей гордости – и к чести Дюррала – я продержалась почти целую минуту. Я танцевала лучше, чем когда-либо, и большинство ударов Рози пролетали мимо. Каждая её попытка схватить меня закачивалась тем, что она падала на землю – она, а не я. Пару раз я чуть не взяла её в захват, что положило бы конец драке. На секунду я искренне поверила, что, несмотря на бахвальство Рози, моя арта эрес сегодня выиграет.
В конце концов я потерпела поражение не из-за слабости или недостатка таланта. Всему виной было одиночество…
– Ты… ты пыталась танцевать со мной, – сказала Рози, тяжело дыша.
Я распласталась на земле. Каблук её ботинка упирался мне в шею. Не знаю, сломался ли у меня позвоночник, когда Рози перекинула меня через голову и швырнула на твёрдые каменные ступени храма.
– Я же говорила, – прохрипела я. Мой голос звучал совершенно отвратно. – Мой маэтри научил…
Рози оборвала меня, посильнее надавив каблуком на горло.
– Неужто ты не понимаешь, Фериус? Ты ведь не дралась, а в самом деле пыталась потанцевать со мной.
Она с удивлением покачала головой. Или, может быть, с отвращением. Я не могла сказать наверняка, потому что мир вокруг продолжал кружиться.
Я открыла рот, чтобы заговорить, но забыла, что хотела сказать. Впрочем, это не имело значения. Рози ещё не закончила со мной.
– У тебя нет Пути, Фериус! – возмущённо воскликнула она, словно поймав меня на лжи. – Ты стремишься стать аргоси, но не хочешь ни от чего отказываться, не готова ничем пожертвовать ради этого. Ты говоришь о философии своего маэтри, но при том крепко держишься за ненависть к джен-теп. Ты видишь окружающий мир, все эти жуткие вещи, с которыми надо бороться, и всё же цепляешься за детскую мечту о любви и счастье.
Она убрала ботинок с моей шеи.
– Я никогда тебя не пойму.
Я откинула голову на каменную ступеньку, почти не чувствуя боли и задаваясь вопросом: означает ли это, что я умираю?
– Наверное, я загадка, – откликнулась я.
Солнце садилось. Последние лучи, бьющие от горизонта, освещали рубиновые пески. Не могу сказать в точности, сколько времени мы молчали, но Рози стояла надо мной. Я никогда раньше не видела, чтобы она плакала, но сейчас слёзы катились по обеим её щекам.
Она опустилась на колени и поцеловала меня в губы.
– Ты и правда загадка, Фериус Перфекс.
Рози встала и отвернулась. Я думала, что она просто отставит меня здесь, но мгновение спустя Рози вернулась, держа за руку Бинто. Мальчик растирал запястья – видимо, ещё недавно он был связан.
– Добрая Собака! – жестами сказал он. – Ты пришла спасти меня от этой поганой…
– Не употребляй это слово, – ответила я. – Оно невежливое.
– Ты не передашь Бинто кое-что? – спросила Рози. – На меня он не смотрит.
Я попыталась встать, но спина отозвалась болью, и я скрючилась в неуклюжей позе. Мышцы отказывались повиноваться. Во время драки Рози, видимо, задела нервный узел. Возможно, намеренно – желая поговорить со мной, не рискуя, что я в последний раз попытаюсь помешать ей.
– Конечно, – ответила я.
– Скажи ему, что я сожалею. Скажи, что я буду умолять Странницу отпустить его, как только она с ним закончит. Скажи, что он ни в чём не виноват.
– Тогда закрой глаза, Рози.
– Фериус, если ты думаешь о…
– Закрой глаза или сама с ним разговаривай.
Рози подчинилась. Думаю, она понимала, что сейчас я диктую условия.
– Рози хочет тебе кое-что передать, Синяя Птица, – жестами сказала я.
Бинто выгнул бровь, на мгновение приобретя комично взрослый вид.
– Что же?
Я не просто так велела Рози закрыть глаза. Мне не хватило духу объяснить ей, что она совершенно не понимает, каково это – быть маленьким и напуганным. И если я скажу Бинто то, что она просила, станет только хуже.
– Рози говорит, что ты самый уродливый мальчишка, какого она встречала. А больше всего её раздражает то, что ты ещё и самый вонючий. Поэтому завтра, когда всё это закончится, мы запрём тебя в ванной и не выпустим, пока ты не отмоешь каждый дюйм своего гадкого тельца.
Полагаю, Бинто был проницательнее и храбрее, чем я думала, потому что он просто кивнул мне и сказал:
