– Я должна! Как ты не понимаешь? Принуждение становится сильнее! Пента хотела, чтобы мы поговорили. Хотела, чтобы мы разделили эти последние мгновения. Всё идёт по её плану. Если я не покончу с собой, то заражу тебя либо убью. Позволь мне сделать это напоследок, Фериус. Позволь доказать себе и ей, что я больше не тот десятилетний аркийский логик, направляемый чужими мыслями и вынужденный исполнять приказы!
Не знаю, видел ли хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь подобное страдание на лице другого человека. Знаю только, что безысходность, которую я испытывала даже в наихудшие моменты своей жизни – а их было много, – едва ли могла сравниться с отчаянием Рози.
– Тс-с, – сказала я и обняла её. – Тебе незачем умирать. И убивать меня тоже не обязательно.
Она вырвалась.
– Почему ты не слушаешь? Странница знала, что ты явишься сюда! Даже я не думала, что ты зайдёшь так далеко, а она знала! Она всё рассчитала, Фериус. И это тоже. Всё идёт по плану. В любую секунду я могу…
Её рука метнулась лезвию в рукаве, предназначенному для того, чтобы перерезать себе горло. Но тут же Рози обнаружила, что его там больше нет. Она посмотрела на меня растерянным взглядом широко раскрытых глаз. Я показала ей лезвие.
– Мой маэтри научил меня, что арта валар хороша не только для блефа. Ещё она отлично отвлекает внимание.
Я швырнула лезвие на рубиновый песок.
– А теперь давай перейдём к делу, Рози. Пора положить конец всей этой чепухе. – Я вытянула руку и постучала её пальцем по лбу. – Можете выходить, ребята. Я готова.
Приказ, отданный Рози, заставил её открыть рот, выпуская стихи. На сей раз они были полны решимости завершиться и заразить меня особым видом Алого Крика, который Пента Корвус состряпала специально для этой цели.
– Раскалённый. Тал-адра. Сувенди. Та. Те. Великолепие…
Рози в последний раз попыталась зажать себе рот, но я схватила её за запястье.
– Всё в порядке. Выпусти их все.
Даже сейчас, когда она давала голос и жизнь Алым Виршам, её глаза смотрели на меня с ужасом и замешательством. Я же просто улыбнулась в ответ – той улыбкой, которую потеряла некоторое время назад, но вернула себе именно в тот момент, когда более всего в ней нуждалась. Своего рода ухмылка, адресованная не столько Рози, сколько словам, льющимся из её уст.
– Идите сюда и заберите меня, вы, мелкие ублюдки!
Глава 46
Алые вирши
Первые стихи – это пробуждение. Вступительные слова стимулируют части разума, предназначенные не для интерпретации языка, а для различения гласных и согласных в существительных и глаголах, в журчании водопада и пении птиц. Слоги свистят и перекликаются друг с другом, вызывая определённые образы, которые мы знаем почти с рождения. Они общаются с помощью звуков, которые нам неизвестны, но которые наш мозг принимает за слова. Сейчас, когда идеально смоделированные звуки скользят и скользят, как змеи, вокруг увядающих, хрупких ветвей моего рассудка, я наконец понимаю, почему вирши составлены с использованием многих языков этого континента.
Кем бы мы ни были – гитабрийцами, дароменцами, забанцами или джен-теп, – все мы впечатлительны. Для того чтобы точно определить каждое слово в каждом из этих непохожих языков, требуется гений настолько изощрённый, что простого осознания его существования хватило бы, чтобы сломить волю.
Я позволила первым захватчикам проникнуть в меня, не оказывая никакого сопротивления. Это ещё не битва, а сигнал горна, который звучит перед атакой. Армия объявляет о себе, наводя ужас на вражеских солдат, заставляя их поднимать хлипкие деревянные щиты, которые никак не могут сдержать натиск надвигающегося огня и стали. А у меня нет даже щита, приятели. Заходите, располагайтесь, будьте как дома.
Что-то меняется. Это, должно быть, второй куплет. Боевые машины. Катапульты и требушеты, тараны и баллисты. Звуки, которые исходят из глубины горла, перекатываются по языку и грохочут, сотрясая внутреннее ухо слушателя. В их грубой напористой атаке я опознаю ту самую «базу», о которой говорили красные монахини. Они ослабляют основы, скрепляющие то, что мы высокомерно называем своим самоощущением, но, как я теперь понимаю, это всего лишь мешанина взаимосвязанных восприятий. Принятие желаемого за действительное. На самом деле мы понятия не имеем, кто мы такие, и оказываемся гораздо более хрупкими, чем сами о себе думали.
Неудивительно, что люди постоянно сходят с ума.
Сопротивляюсь ли я этим новоприбывшим стихам? Пытаюсь ли думать о других, более приятных вещах, чтобы отрешиться от зарождающихся во мне сомнений? Тесню ли неугодные мысли назад? Загоняю их в глубину? Держу ли оборону против этих незваных гостей?.. О, вы хотите разрушить мой разум? Позвольте помочь вам!
В нас не может быть больше двенадцати-тринадцати слов, и вот уже Фериус Перфекс – имя, за которое я так упорно боролась, пытаясь ухватить и удержать его – ускользает от меня. Юная семнадцатилетняя девушка, безрассудная, слишком жаждущая любви и слишком мало подготовленная к тому, что это значит, мало-помалу умирает. Очень плохо. Она только начала мне нравиться. Но не переживай. Аргоси идёт вперёд, всегда только вперёд.
Можно побыстрее, ребята? Тут ещё очень много того, что надо проглотить. Давайте же! Ничего не должно пропасть втуне.
Стихи становятся мягче. Похоже, начался новый куплет. Третий раунд. Теперь это стихи-лазутчики. Успокаивающие и соблазнительные слоги, которые приходят с крючьями, чтобы забраться на непрочные стены моей психики. Они спрыгивают на другую сторону и отпирают двери, собираясь впустить всех остальных… Извините, что порчу вам удовольствие, парни, но подъёмный мост уже опущен, и ворота замка распахнуты настежь.
В первый раз слова звучат немного иначе. Медленно и не совсем внятно. Нет, они не пьяные, но как будто не совсем уверены, что я их правильно расслышала. Теперь они задаются вопросом, нужно ли повторить.
Эй, если вы хотите ещё малость покрутиться у меня в голове – валяйте, но честное слово: я всех вас расслышала с первого раза.
Начинается четвёртый куплет. Явились стихи-архитекторы. Пора построить что-то новое внутри этого жалкого пустого черепа. Ну, он не совсем пустой-то. Там ещё остался какой-то мусор. Наверное, кто-то должен его убрать? Только вот… постойте, он что, шевелится? На самом деле он больше похож на тень. Тень в форме человека. Не обращайте на меня внимания, друзья. Просто занимайтесь своими делами.
Пятый куплет. Тут вообще нет никаких слов. Даже такие маститые учёные, как красные монахини и монахи из Сада Безмолвия, ничего подобного не изучали.
Эти изобретательные ублюдки прячутся в формах пробелов между словами и предложениями во всех старых текстах, не замеченные даже писцами, которые их создавали. Это просто белые пятна, не имеющие никакого значения. Неизбежные разделители слов. Пусто́ты, обретшие форму, когда кто-то попытался описать средства контроля над умами других людей. Оказывается, сам по себе акт зачатия подобной уродливой науки дал им жизнь. Этот меч выкован настолько идеально, что ему не нужен владелец – только рука, достаточно глупая, чтобы вытащить его из ножен.
