Я, конечно, не так хорошо преуспела в арта туко, как Дюррал. А уж угнаться за Энной не мог даже он. И всё-таки были моменты, когда я начинала воспринимать мир подобным образом. Как будто… словно я видела всё вокруг совершенно по-новому. Дерево больше не было деревом – оно становилось лестницей, по которой можно подняться; или барьером, защищающим от смертельного удара; или шероховатой поверхностью, подходящей чтобы перетереть верёвку, если двигаться правильно.
Порой казалось, что физический мир исчезает, и на его месте возникают тысячи и тысячи механизмов и устройств, ловушек и уловок, которые только и ждут, чтобы я использовала их в своих целях.
Однако, из всех искусств аргоси арта туко – самое опасное. В подобном образе мышления есть какая-то холодность. Люди и животные начинают выглядеть всего лишь инструментами, а такие штуки как достоинство и порядочность могут вообще исчезнуть.
Так же бывает и с арта эрес – искусством защиты. Вы можете настолько увлечься, размахивая клинком, что забудете, зачем вообще его вытащили.
Мне очень жаль, мамочка. Я вовсе не хотела… Стоп. Если бы Энна была здесь, она напомнила бы, что для аргоси вина, горе и стыд – три названия одного и того же яда. Вы либо возмещаете ущерб, либо находите какой-то способ примириться с самим собой. Я не могла ничего возместить, поэтому бежала, не останавливаясь, – чтобы приёмный отец не догнал меня и дела не пошли плохо для нас обоих.
Я не могла оставить Бинто на произвол судьбы в пустыне, и это значило, что придётся найти ему дом. Тинто-Рея была единственным местом, кроме монастыря, которое он знал, и, стало быть, это наилучший выбор.
В городке стояла тишина. По крайней мере – за пределами шестнадцатифутовых стен. Должно быть, столетия назад тут находился замок или крепость, для которой и были выстроены эти укрепления.
Забравшись наверх, я принялась осматриваться, все органы чувств были настороже – я старалась не пропустить ничего, что происходило внизу и могло означать неприятности. Но там было тихо. Нет, не в том смысле, что в городке царила мёртвая тишина – напротив, он был наполнен звуками. Именно такими, которые вы ожидаете услышать в подобном месте после наступления темноты. Люди готовили еду в своих домах, разговаривали и звенели кастрюлями. До меня доносился запах дыма из печных труб. Я видела несколько мужчин и женщин, идущих по истёртым мощёным дорожкам. Никакой крови. Никакого хаоса. Можно многое узнать о месте, если посмотреть, как люди там живут своей жизнью, не зная, что за ними наблюдают.
Тинто-Рея была самым милым городком, какой мне доводилось видеть в Семи Песках. Станет ли она идеальным домом для глухонемого мальчика, потерявшего всё в результате невообразимо жутких событий? Я не знала наверняка, но думала, что альтернатива намного хуже.
Я прошла по стене до главных ворот и тут соскользнула на землю. Здесь, в приграничных землях, на входе вешают колокольчик, в который путешественники должны звонить, если хотят попасть внутрь. Я трижды как следует дёрнула за верёвку, сообщая о своём прибытии. Даже звон казался дружелюбным.
«Ладно, – подумала я, прислушиваясь к шагам людей, которые шли к воротам, чтобы меня впустить. – Давай-ка выясним, что не так с этим местом».
Глава 6
Тинто-Рея
Если и существовало на свете место, где жили более добрые и порядочные люди, чем в Тинто-Рее, то мне не доводилось там бывать. Я провела в городке полчаса, прежде чем вернуться к Бинто. И всё это время местные жители общались со мной вежливо, дружелюбно и добросердечно.
Да, я понимаю, о чём вы подумали: здесь должен быть какой-то подвох. Верно? Ловушка в пустыне, приготовленная для доверчивых путников, которых приглашают на ужин лишь затем, чтобы они в итоге стали тушёным мясом в котле.
Ладно, дружелюбие изобразить легко, а вот скорбь – гораздо сложнее.
– Мы получили известия два дня назад, – сообщил мне дородный мэр.
Его звали Орфанус. Это был немолодой мужчина, лет за шестьдесят, но в его плечах по-прежнему чувствовалась сила, какую приобретаешь, ведя простую жизнь, полную трудовых будней, но без чрезмерных страданий и лишений. Если его живот начинал давить на брючный ремень – что ж… он носил свой вес так, будто заслужил его.
Он покачал головой и сильно прикусил губу.
– Эти монахи никогда не причиняли вреда ни одной живой душе. Все в городе только и говорили о том, чтобы пойти в монастырь и достойно похоронить погибших. Увы, мы не знаем толком, что с ними случилось, и…
Орфанус указал в сторону людей, которые вышли из домов, бросив ужин, чтобы посмотреть, из-за чего весь сыр-бор.
– Мы здесь все зависим друг от друга. Я не могу рисковать своими людьми, если там опасно.
– А хорошо ли вы знали монаха, который управлял скрипторием?
– Хатама? Думаю, лучше, чем большинство из них. Он время от времени приходил сюда вместе со своим… О, духи земли и воздуха, бедный мальчик!
– У него был сын? – спросила я. – И что с ним случилось?
Я пока не собиралась рассказывать, что Бинто прячется всего в полумиле отсюда.
Орфанус вытер уголок глаза волосатым пальцем.
– Странный паренёк. Не произносил ни слова, разговаривал только на языке жестов, которым пользуются в монастыре. Хатам говорил, что он не глухой и не немой, просто… что-то с головой у него было не в порядке, я думаю. Что-то перестало работать, когда умерла его мама.
Так Бинто не глухой? Я хотела бы вытянуть из мэра больше, но ещё не готова была открывать свои карты.
– Хатам когда-нибудь вёл себя жестоко? – спросила я. – Может, он выпивал?
Орфанус бросил на меня такой взгляд, словно я смертельно его обидела. Впрочем, он тут же вздохнул и взял себя в руки.
– Ты, видимо, никогда не была в монастыре. Я в жизни своей не встречал более порядочных людей. Нет, Хатам не был склонен к насилию. Так же, как и другие монахи. Он любил свои книги и своего мальчика – вот и всё.
– А его подруга? Госпожа… Сурчиха?..
Пару секунд Орфанус смотрел на меня выпученными глазами, а потом расхохотался.
– Падра? Ты говоришь о Падре? – Он снова вытер глаза. – Думаю, она и правда была немного похожа на…
Он осёкся, когда мы оба поняли, как сильно я облажалась. Кто ещё мог придумать такое дурацкое прозвище для любовницы Хатама, кроме его сына?
Мэр протянул руку, пытаясь ухватить меня за ворот. Я двинула его локтем снизу вверх по внутренней стороне запястья. Там находится нервный узел. Если в него ударить, фатального вреда не причинишь, но противник дважды подумает, прежде чем снова хватать вас.
К тому времени, когда Орфанус был готов повторить попытку другой рукой, я отступила на три шага и открыла сумку-тубус.
– Я пришла не создавать проблемы, – сказала я.
Рядом с мэром стояло человек десять, но ни у кого из них не было арбалета и ничего такого прочего, чтобы в меня пульнуть. Я следила за всеми, кто вышел на улицу – с того самого момента, как миновала ворота. До сих пор никто из них не зашёл сзади. Теоретически, кто-нибудь мог выйти за стену другим путём и подкрасться к воротам, но я следила за всеми, и никто не посматривал мне за спину.
