Тех явно к подобным условиям не готовили. А если и готовили, то не в том объеме, чтобы противостоять более опытному противнику. Казаки, словно муравьи, принялись карабкаться на склоны ущелья, обходя противника по флангам и занимая господствующие позиции. Ну, а после началась перестрелка, и тут уж кто лучше стреляет. Елисей дернулся было помочь, но потом решил не влезать. Казаков учить стрелять не надо. Сами кого хочешь поучат. Вместо этого он выбрал удобную точку на тропе и принялся высматривать любого, кто попытается под прикрытием остальных уйти.
По его мнению, именно так и должен был поступить опытный лазутчик, которого так хотел прихватить контрразведчик. Ничем иным он полковнику больше в подобной ситуации помочь не мог. Минут через пятнадцать от позиций янычар отделилась одинокая фигура и, пригибаясь, начала отходить в тыл. Быстро сменив бинокль на карабин, Елисей тщательно прицелился и, шепнув: «Помоги, господи» – нажал на спуск.
Выстрел был сложный. До уходящего бандита было метров шестьсот. А главное, парню нужно было не убить его, а только ранить, чтобы не дать уйти. Максимальное расстояние, на которое бил его карабин, чуть больше километра, но Елисей на подобную дальность стрелять даже не пытался. Он давно уже знал, что его предел – семьсот-восемьсот метров. Дальше начинали действовать внешние воздействия на пулю. Что ни говори, а оружие это было кустарного производства.
Но удача была на стороне парня. В прицел Елисей видел, как убегавший упал и, схватившись за ногу, принялся кататься по земле, безобразно разевая рот. Сунувшегося к нему бандита парень просто снял. Шестерки ему были не интересны. Продолжая следить за раненым, Елисей краем сознания отметил, что в перестрелке наступили перемены. Все реже раздавались выстрелы с той стороны, все реже слышались команды с этой.
Наконец, стрельба утихла, и Елисей, зло усмехнувшись, одобрительно проворчал, слушая команды есаула:
– Правильно, живыми эти звери нам не нужны.
Раненый, которого он продолжал контролировать, очевидно, тоже понял, что все кончено, и сделал попытку уползти. Пришлось использовать еще один патрон, всадив пулю перед его головой. Мужик моментально сообразил, что просто так ему уйти не дадут, и прикинулся ветошью, распластавшись в пыли.
Рядом с лежкой парня послышались шаги, и голос полковника устало спросил:
– Ты чего к винтовке прилип?
– Смотрю, чтобы лазутчик ваш не сбежал, – усмехнулся парень в ответ.
– Как? Где? – засуетился полковник, судорожно выхватывая из подсумка бинокль.
– Вон, на тропе лежит. Я ему ногу прострелил. Осталось только взять, – пояснил Елисей, не отрываясь от прицела.
– Это мы сейчас, это мы разом, – прохрипел контрразведчик, бросаясь куда-то вперед.
Через несколько минут пара казаков спустились со склона и направились к раненому. Услышав шаги, тот оглянулся и, затравленно оскалившись, снова попытался уползти, но ударившая в землю рядом с головой пуля снова заставила его замереть. Казаки ловко скрутили неизвестного и, вздернув на ноги, поволокли обратно. С облегчением вздохнув, Елисей опустил карабин и, в очередной раз сменив магазин, поднялся.
Казаки сдали пленного с рук на руки полковнику и вернулись к своим делам. Елисей, проявив любопытство, подошел поближе и принялся с интересом рассматривать попавшегося лазутчика. Полковник, не особо церемонясь, ловко и быстро обыскал пленного, лишив его всего имущества до последней нитки. Потом, присев на ближайший валун, контрразведчик принялся с увлечением потрошить его сумку.
С интересом рассматривая пленного, парень краем сознания отметил, что тот поглядывает на полковника с явным превосходством. Судя по всему, тот явно что-то пропустил при обыске. Придя к такому выводу, Елисей принялся осматривать его одежду. Одет пленный был в обычную черкеску, потрепанные, но еще крепкие штаны и короткие сапоги. Папаху он потерял еще в самом начале своего бегства.
Услышав, как полковник тихо ругается, Елисей шагнул к пленному и принялся по одному выдергивать из кармашков газыри. Хочешь что-то спрятать, положи на видном месте. Так и вышло. От одного газыря в пальцах парня осталась только верхняя часть. Все остальное оказалось свернутой в плотный рулончик бумагой.
– Это ищете, Александр Савич? – улыбнулся парень, протягивая рулончик полковнику.
Пленный, который даже не пытался помешать Елисею, окатил парня долгим, ненавидящим взглядом. Нахально усмехнувшись ему в ответ, Елисей еще раз внимательно оглядел одежду пленного и, вздохнув, проворчал:
– Придется его до исподнего раздевать.
– Думаешь, еще что-то в одежду зашил? – моментально сообразил полковник.
– А куда еще? – хмыкнул парень. – В сумке-то пусто.
– Да. Кроме сухарей да мяса вяленого, ничего.
– Вот и выходит, что главное он на себе нес, – сделал вывод Елисей.
– Я – офицер, и требую к себе соответствующего отношения, – неожиданно выдал пленный.
– Опять за рыбу гроши, – фыркнул Елисей. – Ты, чучело, сначала докажи, что ты офицер, а потом чего-то там требуй. Бумаги нужные есть? Нет? Вот и заткнись, пока я с тебя шкуру нагайкой не спустил.
– Осадите своего пса, господин полковник, – проявил пленник норов.
Вместо ответа Елисей крюком в челюсть отправил его на землю. Потом, наступив на раненую ногу, парень заглянул пленнику в глаза и, хищно усмехнувшись, прошипел:
– Я таких, как ты, мразь, на ближайших осинах вешаю. Запомни. Здесь ты никто. Тебя вообще больше нет. Пустое место.
– Я богат и готов выкупить свою свободу, – прохрипел неизвестный, с трудом фокусируя на парне взгляд.
– Подавись ты своими деньгами, тварь. По твоей указке эти звери мирные семьи вырезали. Даже детей малых не щадили. Так с чего нам тебя жалеть? Нет, любезный. Ты теперь нам все расскажешь. А запираться вздумаешь, так мы тебя быстро пятками в костер сунем и ремней из спины нарежем. Я же сказал: нет тебя больше.
– Так это все из-за обычного быдла? – возмутился неизвестный. – Это же просто крестьяне. Скот.
– Это у вас скот. А у нас – это жители империи, – голосом, которым можно было замораживать воду, процедил контрразведчик, подходя к Елисею.
* * *
Пехоту перехватили на обратном пути. Полковник, командовавший объединенной группой, услышав, что все закончено, только зубами скрипнул от злости, моментально сообразив, что казаки снова отличились, оставив регулярные войска в стороне от дела. Хмуро оглядев контрразведчика, он не удержался и, шагнув поближе, тихо спросил:
– Господин полковник, вы это специально сделали?
– Господь с вами, господин полковник, – вежливо усмехнулся Тимофеев. – Тут все просто. Поняли они, что уйти не получится, и устроили засаду в самом узком месте на входе в ущелье. Там дальше долина начинается, и уж на ней их бы точно задавили. Вот янычары и решили нам бой дать. А таким ходом, – тут контрразведчик кивнул в сторону мрачно марширующих обратно солдат, – мы бы за ними до самой границы гнались.
