– Так там не следопыты, а опытные кавалеристы нужны, – отмахнулся майор. – К тому же делом этим не военные занимаются, а жандармы, а казаки им только в помощь.
– Как-то уж больно запутанные тут отношения между официальной властью и казачеством, – задумчиво протянул Елисей. – Давно это замечал, да все как-то не до разговора об этом было. А вот теперь, когда самого коснулось, вдруг понял.
– Что понял? – не сообразил майор.
– Что запутано все слишком.
– А раньше ты этого не знал?
– Говорю же, не до того было, – фыркнул парень. – Да и не задумывался я раньше о таких вещах.
– Ну да. Понимаю, – кивнул комендант, припомнив прошлое сидевшего перед ним человека. – Ну, если хочешь, я могу в двух словах тебе это описать. Но вот надо ли тебе оно? И казаки, и мы одно дело делаем. Империи служим. Просто каждый посвоему. Каждый в своем качестве. Вот и пришлось там, в столице принять такое половинчатое решение. Что казаки как бы своим укладом живут, но задачи им из столицы ставят.
– Это все мне известно, – кивнул Елисей. – Да бог с ним. Не до того сейчас. В общем, за князя Георгадзе мы с вами уговорились. А остальное будем уж в деле решать.
Подумав, комендант кивнул и, закурив, пожал плечами:
– Ну, ежели у тебя других вопросов нет, то давай за сим и закончим.
Кивнув в ответ, Елисей поднялся и, попрощавшись, отправился домой. Что это было и зачем нужна вся эта история, он пока так и не понял. Нет, с одной стороны, понятно, что Георгадзе счел себя чем-то обязанным ему, но ведь для того, чтобы рассчитаться с долгом, не обязательно было связываться с комендантом крепости. Встает закономерный вопрос, зачем старый князь на такое решился? Точнее, почему?
Обдумывая эти вопросы, парень добрался до дома, и чтобы не зацикливаться на проблеме, занялся повседневными делами. В таком ритме он прожил три дня.
На рассвете четвертого всю школу разбудил громкий стук в двери. Выскочив на крыльцо с оружием в руках, Елисей с ужасом узнал в окровавленном человеке, лежащем на ступенях, Реваза. Спина и левый бок горца были залиты кровью.
У ворот стоял, пошатываясь и опустив к земле голову, его конь. Похоже, жеребцу тоже крепко досталось. Громовым голосом приказав принести воды и заняться конем, Елисей опустился на ступени рядом с горцем и, аккуратно перевернув его на спину, тихо спросил, прижав пальцы к шейной артерии:
– Что случилось?
– Напали, – хриплым шепотом ответил горец. – Мы все дрались. Сильно дрались. Но их много было. Это не горцы, хозяин. Эти пришлые были. В наше одеты, но пришлые.
– Что с моей семьей? – спросил Елисей, еле ворочая языком.
Все тело словно занемело от ощущения навалившейся беды. Даже мысли в голове ворочались тяжело.
– Хозяйку увезли. Что с мальчиком, не знаю, – выдохнул Реваз, почти теряя сознание.
– Где это случилось? Как далеко?
– Я весь день скакал. Напали, когда мы за Пятигорск уехали. На тракте.
– Пусть лекарки посмотрят его раны. Седлайте каракового, – скомандовал парень, стремительно выпрямляясь.
Усилием воли взяв себя в руки, Елисей припомнил, что сам приказал ехать не быстро, чтобы не растрясти малыша и не испортить гостинцы. Вернувшись в свой кабинет, он быстро проверил свой тревожный ранец, навесил на себя все оружие, которое могло пригодиться в погоне, и, убедившись, что ничего не забыл, стремительным шагом вышел из дома. Жеребца уже оседлали, и теперь нежданный подарок гарцевал у коновязи, словно ему передалось состояние нового хозяина.
Отвязав коня, Елисей вскочил в седло и, оглядев свою команду, хищно усмехнулся:
– Занятия продолжать, как обычно. За мной никому не ходить. И не поминайте лихом, ежели что.
Он толкнул коня каблуками, и караковый взял с места в карьер. Охрана у ворот даже толком понять не успела, что произошло, когда мимо с треском подков пронеслось какое-то двухголовое чудо. Благо проезд в этот момент был свободен, и никто не был затоптан или покалечен. Елисей очередным волевым усилием заставил себя придержать жеребца, чтобы не запалить его раньше времени.
Но Карабаир, словно понимая, что ему не терпится попасть на место нападения, шел широким, размашистым галопом так, словно не ведал усталости. Пролетев весь путь до города на одном дыхании, Елисей заставил себя остановиться на ночлег и с первым светом отправился дальше. Жеребец, которого парень уже готов был сменить на любую другую лошадь, утром оказался свеж и готов к новой скачке.
Это было удивительно, но это было. Осмотрев коня, Елисей с изумлением понял, какой подарок ему сделал старый князь Георгадзе. Действительно княжеский. Прошедшей гонки могучий аргамак словно и не заметил. Быстро оседлав коня, Елисей попрощался с встревоженным Изей и снова вскочил в седло. К месту нападения он подъехал во второй половине дня. Тут уже вовсю работала полиция.
Увидев парня, полицейский ротмистр попытался было остановить его, но нарвавшись на бешеный взгляд казака, осекся. Пожилой десятник, едва завидев Елисея, отошел в сторонку и, дождавшись, когда парень отойдет, принялся быстро шептать что-то ротмистру. Внимательно выслушав его, тот задумчиво расправил усы и, кивнув, велел своим подчиненным не мешать.
За прошедшие сутки на месте нападения никто не успел порыться, даже тела еще не увезли, так что восстановить всю картину было не так и сложно. Засаду организовали грамотно. Сразу за поворотом повалили дерево, и кавалькаде негде было даже пытаться развернуть транспорт. Затем первым же залпом ополовинили казачье сопровождение. Дальше началась свалка. Женщины пытались бежать. Няньки и служанки Нино лежали в стороне от дороги, на пути к лесу.
Добежать им попросту не дали. Стреляли в спину. Тело бабки Радмилы нашлось рядом с каретой. Старая травница лежала ничком, поджав под себя руки. Присев над ней, Елисей насчитал три входных отверстия от пуль. Прикрыв глаза, парень сглотнул подкативший к горлу ком. Кое-как уняв разбушевавшуюся злость, он заставил себя открыть глаза и еще раз осмотреть тело.
Неожиданно что-то заставило его насторожиться. Еще раз внимательно осмотрев лежащее перед ним тело, Елисей вдруг понял, что с ним что-то не так. Осторожно ухватив труп за плечо, он аккуратно перевернул его на спину и, вздрогнув, еле слышно ахнул. Под телом травницы лежал Руслан. Радмила закрыла мальчика собой, пытаясь спасти его от пуль. Глядя на бледное лицо сына, Елисей никак не мог заставить себя прикоснуться к нему.
Подошедший десятник, узнавший парня, тяжело опустился на одно колено и, осторожно приложив пальцы к становой жиле ребенка, вдруг испуганно охнул:
– Живой! Сердце стучит еще!
Эти слова словно пробили какую-то плотину в сознании Елисея. Отодвинув полицейского десятника, он подхватил сына на руки и принялся осторожно осматривать. Как оказалось, ничего особо серьезного с ним не случилось. Падая, Радмила навалилась на мальчика, а тот ударился головой о камень на дороге и потерял сознание. Умирающая женщина успела сдвинуться так, чтобы не задушить его, но при этом ребенка не заметили со стороны.
