Вот кому он точно пришёлся по душе, так это следователю Александру Наполеонову. Хотя сначала Шура, конечно, влюбился в еду, которую так мастерски готовил Морис. И чуть позже, узнав его ближе, зауважал как личность и стал считать своим другом. Так что теперь в коттеджном посёлке у него было целых два друга.
А вот с третьим членом этой удивительной компании он дружил с переменным успехом. Бывали дни, когда Дон смотрел на следователя благосклонным взором своих янтарных глаз, а бывали и такие, когда, как казалось следователю, кот откровенно издевался над ним. Правда, Мирослава над подобными заявлениями Шуры смеялась и советовала ему поменьше приставать к коту.
И вот въехав в ворота, которые разъехались перед его автомобилем после звонка, Наполеонов выбрался из салона и потопал к крыльцу. И что он увидел? На крыльце, распушив хвост, сидел Дон и не спускал с него изучающего взгляда.
– Привет, лохматый, – поприветствовал его следователь.
И что сделал кот? Нет, Наполеонов, конечно, не ждал, что он бросится к нему в объятия. Но Дон вообще проигнорировал его, спрыгнул с крыльца и удалился по дорожке в глубину сада.
– Вот и общайся с такими, – недовольно пробурчал Шура. Он вспомнил школьную программу и с удовлетворением подумал о том, что правильно учили их на уроке зоологии, что животные не думают, а повинуются инстинктам. Так нет же, Мирослава не просто очеловечила кота, она возвела его на уровень божества.
А ещё тётушка её, Наполеонов вспомнил о писательнице Виктории Волгиной, та вообще может часами говорить о том, что кошки напрямую связаны с космосом. А этот храм богини Баст или Бастет в городе Бубастисе, что находился в дельте Нила! Подумать только, богиня женщина с кошачьей головой! Ладно уж, простительно древним египтянам, которые додумались до того, что в 945 году до нашей эры сделали Бубастис столицей всего Египта. А богиню Бастет стали считать общенациональным божеством! Так нет же! Мирослава на полном серьёзе утверждает, что в каждой настоящей женщине живёт частица кошачьей сущности! А тётушка Виктория описывает древний храм так, словно видела его собственными глазами и не раз побывала на празднике в честь Бастет. Ссылается она при этом на Геродота, побывавшего там в V веке до нашей эры… Но как-то не хочется ей верить… Вот и муж её Игорь говорит, что жена, когда творит свои шедевры, прикрепляется антенками к ноосфере и всё оттуда черпает. А Шура порой готов поверить, что Виктория имеет машину времени и летает на ней, куда ей вдумается, прихватив с собой племянницу. Кто их знает, может, они и котов своих притащили из храма Баст. От женщин, тем более таких, как Волгины, можно ожидать всего, чего угодно. Шура хорошо помнил, что и бабушка Мирославы обладала неуёмным воображением и, когда они были маленькими, рассказывала им сказки, которых не было ни в одной из существующих книг. Короче, та ещё семейка, заключил Наполеонов. Он не упомянул о ещё одной тёте Мирославы – тёте Заи. Но это лишь только потому, что на её счёт он не был уверен на сто процентов.
После ужина настроение Наполеонова значительно улучшилось. Он перебрался на диван и даже развалившийся на нём к этому времени кот не смутил его. Мирослава между тем заметила, что Шура не сводит с неё глаз.
– Ты чего, Шура, – спросила она, – влюбился, что ли?
– Я в тебя давно влюблённый, – откликнулся он, быстро встал с дивана, подлетел к ней и выхватил все шпильки из её волос. Пряди хлынули густыми волнами на её плечи и спину.
Волгина явно не ожидала такой прыти от своего друга.
– Да что с тобой сегодня? – удивлённо спросила она.
– Давно не видел распущенными твои красивые волосы, – улыбнулся он.
– Отдай шпильки.
– Не отдам.
– Ну и поросёнок же ты, – выругалась она беззлобно и обратилась к Миндаугасу:
– Морис, на журнальном столике в вазе лежит заколка, дай, пожалуйста.
Морис неохотно двинулся в сторону журнального столика. Ему тоже нравились её русые волосы в распущенном виде.
А Наполеонов тем временем с сожалением понял, что отправить Мирославу к парикмахеру не удастся. Она не позволит ни стричь, ни начёсывать, ни укладывать свои волосы. Он протянул ей шпильки:
– На уж.
Мысленно Наполеонов уже решил, что к Дарине Лавренковой отправит Любаву Залескую. У девушки тоже были красивые волосы, и она, в отличие от Мирославы, скорее всего, не откажется сходить в парикмахерскую за казённый счёт. Следователь успел заметить, что Любава, в отличие от Мирославы, была неравнодушна к нарядам, украшениям, косметике и всему прочему, что нравится большей части женщин.
Поглощённый своими мыслями, Шура держал шпильки на ладони. И он не заметил, как подобравшийся к нему поближе кот протянул лапу и сбросил все их на пол. Шура вздрогнул только тогда, когда они уже рассыпались у его ног.
– Ну и кто тут поросёнок? – Он сердито покосился в сторону потерявшего к нему интерес кота и стал собирать шпильки.
Чтобы поднять ему настроение, детективы наперебой стали просить Наполеонова что-нибудь спеть. Морис принёс гитару. И Шура, переменив гнев на милость, спел им новую песню, которую назвал романсом.
Много ли ты знаешь знаков,
Повернувших время вспять…
Лепестками алых маков
Вышит огненный закат.
Раскурил ли месяц трубку,
Облака помчались прочь.
Без тебя, любовь-голубка,
Я тоскую день и ночь.
А бывало, сядешь рядом
И глядишь в глаза мои.
То-то мне была отрада
От нахлынувшей любви.
Но, увы, умчались годы,
Время вспять не повернуть,
Как реки могучей воды.
Остаётся лишь вздохнуть.
Только в памяти печальной
Голос твой, шаги и взгляд
Неразгаданною тайной
Мою душу бередят.
Некоторое время, после того как растаял последний аккорд, в гостиной стояла тишина.
– Шур, как это пришло к тебе? – спросила Мирослава очень тихо.
– Не знаю, – пожал он плечами, – пришло, и всё.
Морис же просто подошёл к Наполеонову и положил ему руку на плечо. Этот жест сказал Шуре намного больше слов.
Ночь не спеша вплыла в открытое окно. Ветер по-летнему тёплый надул парусом штору, и луна, как белая фуражка старпома, виднелась у штурвала, плывущего по волнам времени корабля.
Уже засыпая в своей комнате, Наполеонов думал о том, что, может быть, следовало посвятить детективов в расследование. Тем более что сейчас, как они сами признались, у них не было никакого дела, и они активно предавались походам по театрам, музеям и прочим культурным заведениям. А он пахал в поте лица. Но так и не решив ничего, Шура заснул, а утром рано, не дожидаясь, когда проснётся Мирослава, уехал на работу.
