Глядя прямо в глаза Воеводиной, Аветик тихо оправдался:
– Это я от радости, – и добавил: – Может быть.
Она внимательно посмотрела на него, потом улыбнулась и сказала:
– Выкладывай, что у тебя.
И он выложил.
– Молодец, – искренне похвалила Воеводина, – не проглядел. Скорее всего, это то, что нам надо.
Глаза Аветика, так похожие на две черносливины, засветились гордостью.
– Ты иди, Аветик, отдыхай, – сказала Василиса, – я Наполеонову сама информацию передам.
– Спасибо, товарищ… То есть Василиса Никитична.
– Это тебе спасибо, – улыбнулась она, – беги давай, родителям привет передавай.
– Так точно, передам.
Когда за Аветиком закрылась дверь, Василиса подумала: «Совсем мальчишка ещё. Но парень хороший. Чует моё сердце, толк из него выйдет».
Наполеонов отнёсся к сообщению Воеводиной со всей серьёзностью. Он не верил в совпадения и случайности. Тем более что его уже подтачивал червь сомнения в достоверности алиби Селиванова. Поэтому он, недолго думая, вызвал к себе Матвея Пяткова вместе с его девушкой Анжеликой Анатольевной Михеевой.
Свиридова Эдуарда Евгеньевича вызвать не удалось, так как он ещё долечивался в стационаре.
– Интересно, – пробормотал следователь, – как Пяткову удалось отмазаться, если он сломал Свиридову два ребра и нанёс прочие повреждения.
Всё разъяснилось, когда недовольный Пятков ввалился со своей девушкой в кабинет следователя.
Анжелике Наполеонов велел подождать в коридоре, а Пяткова решил сразу взять за жабры.
На негодующий вопль Матвея следователь задал резонный вопрос:
– Что-то я не понимаю, почему вы, Пятков, искалечив человека, разгуливаете на свободе?
– Никого я не калечил! – продолжил возмущаться Пятков. – Этот урод оскорбил мою девушку, и я счёл нужным преподать ему урок галантного обращения со слабым полом!
– Сломав при этом оппоненту два ребра.
– Я же не знал, что они у него такие хрупкие.
– Так как вам удалось выбраться сухим из этой заварушки?
– Мы заключили со Свиридовым сделку, – недовольно пробурчал Пятков.
– Какую?
– Я оплачиваю ему лечение плюс моральный и физический ущерб. Представляете, сколько я на него бабок угрохал?!
– Представляю. Но тем не менее дело на вас может быть не прекращено.
– Это ещё почему?! – взревел Пятков как раненый бык.
– Где доказательства того, что драку затеял Свиридов?
– Так я же предоставил список свидетелей! И все они как один подтвердят мою правоту!
– Да не орите вы так! – Наполеонов сделал вид, что затыкает уши.
– Я не ору, – пробухтел Пятков, – я пытаюсь донести до вас истину. А вы тягаете ни в чём не повинных людей.
– Это вы-то ни в чём не повинны? – хмыкнул следователь.
– Речь, может, и не обо мне, хотя я тоже считаю себя невиноватым.
– А о ком же речь? – спросил Наполеонов.
– Об Анжелике! Она как увидела вашу писульку, так у неё аж все поджилки затряслись.
– Какую ещё писульку?
– Ну, эту вашу бумаженцию, – Пятков потыкал пальцем в повестку.
– Она что же, у вас такая впечатлительная? – улыбнулся Наполеонов.
– Вот сразу видно, что вы в женщинах ни ухом, ни рылом. Моя Анжелика существо трепетное.
– Ладно, – отмахнулся следователь, – оставим в стороне ваши нежности телячьи. Лучше скажите мне, Пятков, вы что же, хорошо знаете всех свидетелей вашей потасовки?
– Всех, не всех, но знаю.
– Я спросил, как хорошо вы их знаете? – уточнил Наполеонов, приняв строгий вид.
– Кого хорошо, кого поверхностно. Вам-то что за дело до этого? Главное, они всё видели.
– Раз спрашиваю, значит, есть дело, – отрезал следователь.
– Чё-то я ничего не понял, – пробубнил Пятков.
– А вам и не надо ничего понимать. Только отвечайте на мои вопросы.
Пятков покрутил головой, точно делал упражнение для своей бычьей шеи и снова завёл:
– Чё-то я…
– Вам хорошо знаком Аркадий Павлович Селиванов? – спросил следователь.
– Аркашка, что ли? – слегка удивился Пятков.
– Допустим. Как хорошо вы его знаете?
– Вообще-то неплохо, но в дружбанах он у меня не значится.
– Как часто вы встречали Селиванова в «Трёх устрицах»?
– Время от времени, особенно когда Аркаша был на мели.
– То есть Селиванов посещал «Три устрицы», когда у него были проблемы с деньгами?
– Ну да, так-то он, по словам корешей, в «Кармелите» больше ошивался, а как в кармане образовывалась дырка, так и вспоминал о «Трёх устрицах».
– Эти ваши «Три устрицы» типа притона, что ли? – поинтересовался следователь.
– Почему сразу типа притона, – обиделся Пятков, – просто недорогой, но вполне приличный клубешник.
– Где можно нарваться на ваши кулаки.
– Ага, а в их «Кармелите» можно на пулю нарваться.
– Это-то вам откуда известно?
– Так в прошлом году там перестрелка была, и двух пацанов пришили.
– Проверим.
– Проверяйте. Информация точная, точнее не бывает. А в «Устрицах» всё тип-топ.
– Только не для Свиридова, – напомнил Наполеонов.
– А не надо было нарываться!
– Пятков вы мне надоели хуже горькой редьки!
– Так я к вам в гости не напрашивался!
– Ладно, выметайтесь отсюда!
– А Анжелика? – вытаращил глаза Пятков.
– Что Анжелика?
– Вы не будете с ней разговаривать?
– Нет, я уже с вами наговорился досыта.
– Зачем же тогда вызывали девчонку? Только бы жилы из человека потянуть.
– Слушайте, Пятков, я так понимаю, что вы недовольны тем, что я отпускаю вашу девушку? Так я могу и задержать её.
– За что это?
– За соучастие.
– Какое соучастие?
– Так вы выметаетесь из моего кабинета или нет?
– Уходим мы, уходим.
– Пропуск возьмите. И для Михеевой тоже.
Когда Пятков вылетел из его кабинета, следователь облегчённо вздохнул.
«Что же это получается, – принялся размышлять Наполеонов, – выходит, что во время убийства Селивановой Ирины Максимовны Аркадий Селиванов вовсе не спал пьяный в доме своей сожительницы, а проводил время в «Трёх устрицах». Однако Сергей Понамарёв утверждал, что, когда он привёз Селиванова домой, тот еле на ногах держался. Людмила Горбункова показала, что Аркадий сразу лёг спать и проспал чуть ли не до полудня следующего дня. Что и немудрено, если остаток ночи он провёл не в своей постели, а в «Трёх устрицах». Но в любом случае у Аркадия Павловича Селиванова имеется алиби. И если он действительно был в «Трёх устрицах» на глазах стольких свидетелей, то его уже не сокрушить. Только вот почему он сказал, что спал дома? Ответ напрашивается сам собой – чтобы о его отлучке не узнала сожительница.
