– Может быть, ты и права, – согласилась Лидия, – и тебе следует какое-то время побыть одной, а потом вызвать из отпуска домработницу.
– Её я тоже не хочу видеть, – ответила Трифонова, – Елена Павловна благоволила к Гордею Тимофеевичу, а меня недолюбливала. Вот догуляет Ревунова отпуск, и предложу ей уволиться. Может, я и вообще этот дом продам. Тяжело мне тут без Гордея оставаться. Даже когда мы были в ссоре, я всё равно чувствовала, что он здесь, где-то ря- дом.
– Понимаю тебя, – тихо сказала Лидия.
– Завтра должна прийти убираться наша приходящая горничная. Вот её я и попрошу временно пожить в доме. Надеюсь, что Варвара Михайловна мне не откажет.
– Если ты ей доверяешь, то, может, стоит ей предложить место домработницы? – спросила Гамашина, которая всерьёз опасалась за психическое здоровье подруги.
– Нет, Климова не согласится, – на миг задумавшись, ответила Анита.
– Почему?
– Во-первых, потому что она не захочет постоянно жить в чужом доме, а во-вторых, работа горничной и домработницы всё-таки существенно отличаются друг от друга.
– И то верно, – согласилась Лидия, – тогда тебе искать надо через хороших знакомых, а то сейчас можно неизвестно кого в дом пустить, потом хлопот не оберёшься.
– Я буду осторожна, – пообещала Анита и вышла проводить подругу до ворот. Только тут она увидела автомобиль Лидии и воскликнула: – Ты чего же машину на участок не завела, бросила на до- роге?
– Кто её тут тронет? У вас же посёлок охраняемый, и люмпены в нём не водятся.
– Мало ли, – неопределённо отозвалась Лидия.
Машина Лидии уже скрылась из виду, а Трифонова всё стояла возле открытых ворот и смотрела ей вслед. Наконец она нехотя затворила ворота и пошла в сад. Анита подошла к золотому дождю и долго смотрела на него, не отрывая измученного взгляда. Ей казалось, что с тех пор, как она увидела его впервые, прошла целая вечность.
Уже почти отцветшее дерево переставало быть золотым. Оно выглядело потускневшим, точно так теперь выглядела и её жизнь, утратившая былое великолепие. С неё то ли осыпалась облезшая позолота, то ли сквозь золотую оболочку проступила ржавчина. Но ведь золото не ржавеет… Стало быть, её золото было не настоящим. Анита вспомнила, как была счастлива в первые дни и даже месяцы после свадьбы с Гордеем. Он засыпал её подарками, выполнял все её желания, а она, как тот неуёмный шах из «Золотой антилопы», не уставала кричать: «Ещё! Ещё!» Голова её кружилась от свалившегося на неё богатства и успеха! А потом она сделала ошибку и стала воспринимать всё случившееся с ней как должное. Муж уже не казался ей осчастливившим её королём. Он стал для неё просто богатым мужчиной, который перешагнул пятидесятилетний рубеж и всё ещё пытается догнать вагон, в котором уехали его тридцать лет. Но одышка и накопившийся жирок мешали ему догнать хотя бы тот вагончик, в котором оторвались от перрона его сорок лет. Он казался ей нелепым в своих потугах, и она насмехалась над ним, подталкивая его к тому, чтобы он искал подтверждение своей мнимой неотразимости на стороне. И он нашёл его в лице той, которая дала ему понять, что он ещё о-го-го!
И вот результат. Гордея больше нет. А она по-прежнему молода и красива. А главное, что свободна и богата. Скорее всего ей достанется половина его богатства. Она могла бы получить всё, но сама сделала так, чтобы Гордей аннулировал завещание в её пользу. Зачем? Чтобы не нести в одиночку груз подозрений. Страх быть обвинённой в убийстве мужа терзал её душу, даже несмотря на то что алиби её никому не под силу было опровергнуть. Её телефон был забит контактами, среди них не было ни одного подозрительного, все они были легко проверяемы. Так что Анита могла быть абсолютно спокойной. Но она не была…
Было нечто, что мешало ей радоваться, наслаждаться свободой и богатством. Она села на то место, где совсем недавно лежал её убитый муж, и горько заплакала.
– Гордей, Гордей, – повторяла она, размазывая слёзы по лицу. Анита была не способна хоть кого-то убить. Но если бы она могла сделать это, то убила бы точно не Гордея. А совсем другого чело- века.
Подул порывистый ветер, и с золотого дождя посыпались сухие лепестки, они запутывались в волосах Аниты, скользили по её платью и падали на землю рядом с ней. Могло показаться, что дерево горевало вместе с ней. Хотя кто сказал, что деревья не могут горевать о тех, кто посадил их, ухаживал за ними и искренне их любил.
Глава 18
Утро совсем недавно разлепило золотые лучи своих ресниц и сладко потянулось спросонья. Птицы в саду звонким щебетаньем приветствовали рассвет.
– Вы чего так рано проснулись? – спросил Морис.
– Проснулась и проснулась, – ответила Мирослава и ушла на озеро. Вернулась она примерно через час.
– Завтрак готов, – сказал Миндаугас.
– Ты просто сокровище! – искренне похвалила она.
После завтрака она поделилась с ним своими сомнениями:
– У меня такое чувство, что Трифонова запланировали убить заранее.
– Если убийство заказное, то, конечно, заранее, – согласился он.
– Морис, я не знаю, как тебе объяснить, но в глубине моей души бродят какие-то смутные чувства…
– Интуиция, – подсказал он.
– Даже не знаю. Я вчера перед сном звонила Валерьяну Легкоступову.
Морис помрачнел.
Но Мирослава сделала вид, что не заметила этого и продолжила:
– Валерьян, или, даже вернее, его фотоаппарат, подмечает на местах убийства нередко просто удивительные вещи.
– Знаю, – вынужден был согласиться Морис.
– Так вот он рассказал мне, что Гордея Тимофеевича застрелили под золотым дождём. Это такой красивый куст, во время цветения его ветви напоминают струи золотого дождя.
– Видел в интернете.
– Так вот, у меня сложилось впечатление, что это…
– Ритуальное убийство? – перебил её он.
– И да, и нет, – вздохнула Мирослава.
– Так не бывает! Либо да, либо нет.
– Бывает, – упрямо ответила она.
– Насколько известно полиции и нам, Трифонов не состоял ни в одной секте, он даже не был приверженцем ни одной из религий.
– Лучше был бы! – вырвалось у Мирославы помимо воли.
– В смысле?
– В том смысле, что если бы он был религиозным человеком, то не развёлся бы со своей первой женой, не женился бы на Аните и остался бы жив.
– Вы что, вопреки всем доказательствам считаете, что мужа убила Анита? – удивился Морис.
– Нет, она его не убивала, – покачала головой Мирослава. – Но у меня такое чувство, что их брак послужил причиной его убийства.
– Вы меня окончательно запутали, – развёл руками Морис.
– Я и сама запуталась, – призналась она. – Тебе помочь убрать со стола?
