Он взглянул на меня так, что, несмотря на наступивший вечер, стало жарко. С ума сойти: я еще и смущаться от взглядов начала?
– Можем пройтись, – предложила я, когда пауза слишком затянулась. – Или тебе тяжело будет?
Я кивком указала на его забинтованную руку, висевшую на перевязи.
– Давай пройдемся, – согласился Данила. – Тут недалеко.
– А ты здесь бывал?
Он удивленно взглянул:
– Рита, ты меня удивляешь. Конечно, я здесь бывал, и не один раз.
Кроме пассажиров с нашего теплохода, вечером в крепости никого не было, да и те уже нагулялись и потихоньку возвращались на пристань. К тому же стремительно темнело, и становилось трудно что-либо разглядеть.
Мы прошагали крепость насквозь и вышли на берег озера. Там никого не оказалось, и мы уселись на толстое бревно, лежащее вместо лавочки.
– Какой вечер теплый, – заметила я, отрешенно глядя на спокойную воду, мирно плещущуюся о прибрежные камни. – Даже не верится, что это то самое озеро, где нас так помотало.
– У берега всегда вода спокойнее. Да и шторм утих.
– Что ваши говорят? – я не стала уточнять, но Данила понял.
– Объясняют все сбоем навигационных систем.
– Вот так просто?
– Вообще-то это не шутки – наш теплоход на несколько часов с радаров пропадал. Береговые службы уже худшее предполагали…
– Из команды никто ни о чем не догадался?
Он покачал головой.
– И ты не рассказал?
– А что я должен был сказать – мы поменялись местами с пароходом столетней давности?
– Да уж, звучит так себе, – вынужденно признала я.
– Ты сама-то в это веришь? – вдруг спросил он.
– Не знаю, – подумав, ответила я. – Прошел всего один день, а мне уже все кажется сном.
– А я был бы рад считать все сном, да вот это не дает, – посетовал Данила, качнув забинтованной рукой.
Я покосилась на него:
– Что врач говорит? На сколько это?
– Вывих локтя она вправила, но сказала, что две-три недели заживать будет.
– Как же ты теперь?
Он пожал плечами:
– Никак. Накрылась моя практика. В Питере сойду.
– И куда ты там? – с замиранием сердца спросила я.
– Домой, конечно, куда же еще.
Новость меня ошарашила.
– Так ты из Питера?
– Ну да, – невозмутимо подтвердил он. – А ты?
– А я – нет.
Я отвернулась, скрывая наворачивающиеся слезы. Тоже что-то новенькое – раньше мне и в голову не приходило плакать из-за парней.
Данила осторожно положил руку мне на плечо:
– Рита… Если ты не в курсе, то между Москвой и Питером ходят не только теплоходы. Всего четыре часа на поезде…
Я усиленно моргала, но слезы все-таки потекли. Это не из-за него, конечно. Не из-за Данилы. Просто я слишком долго сдерживалась, изображая из себя крутую спасительницу мира…
– Рита, ты плачешь?
Зря он спросил: теперь точно разревусь. Но Данила не стал этого дожидаться. Он неловко обнял меня одной рукой и развернул к себе. Я уткнулась носом в его футболку и вдохнула горьковатый аромат речной воды.
Он не утешал и правильно делал – сама я успокоилась гораздо быстрее.
– Извини, – наконец проговорила я, шмыгнув носом, и полезла в карман за салфетками. – Что-то многовато всего навалилось. Съездили в отпуск, называется…
– Так у вас еще все впереди, – подбодрил Данила. – Погуляете по Питеру, а потом в обратный путь…
– Опять по Ладоге?
– Ну да, по-другому на Валаам не попасть.
– Не хочу на Валаам. Что я в мужском монастыре забыла?
– Вообще-то там красиво, – не согласился Данила. – И кроме монастыря есть где погулять.
Я не ответила, и тогда он спросил:
– А куда хочешь?
«В Питере остаться», – чуть было не сказала я, но, конечно же, промолчала.
Однако он, кажется, понял:
– Ты в Питере раньше бывала?
– Да, но давно, уже не помню ничего.
– Сможешь на экскурсию не ходить?
– Думаю, да, – осторожно отозвалась я.
– Что хотела бы там посмотреть?
Я улыбнулась сквозь слезы:
– Полагаюсь на твой выбор.
Слева от нас возвышалась башня, а за ней остров обрывался. Спокойная вода вдруг зашевелилась, пошла кругами, медленно закружилась водоворотами.
Я вскочила:
– Что там? Надеюсь, на этот раз не чудище морское?
Данила тоже поднялся.
– Всего лишь течение, – успокоил он.
Я завороженно наблюдала за плещущейся водой.
– Слушай, а чего ты мне так нагрубил тогда? – вдруг спросила я.
– Когда?
– После отправления, во время учебной тревоги, еще жилеты надевать заставили.
– А, – мне показалось, или Данила действительно смутился. – Нас тогда первый раз обязали при посадке с вещами помогать – типа, сервис от круизной компании. А мы непривычные – никогда с пассажирами напрямую дел не имели, хотя нас проинструктировали жестко… Ну и ты мне ужасно не понравилась, – неловко закончил он.
– Ты мне тоже, – усмехнулась я. – Без обид.
– Откровенность за откровенность, – кивнул он. – Ну, думаю, нахалка какая из люкса, надо ее на место поставить…
– И я решила: грубиян неотесанный, надо его спровоцировать… А если бы я на тебя нажаловалась?
– Да видно было по тебе: такие не жалуются, чуть что – сразу в лоб…
– То есть ты еще и психолог?
Мы посмотрели друг на друга и, не выдержав, одновременно рассмеялись.
– А чего ты вечно хмурый ходил? – спросила я. – Я уж думала, у тебя случилось чего…
– Конечно, случилось, – кивнул Данила. – Родной дядя вдруг совсем чужим стал, придирался к каждой мелочи и орал постоянно. Не до веселья!
Я медленно кивнула. Кажется, все встало на свои места.
Спохватились мы, когда до нас донеслось объявление, что до окончания стоянки осталось пятнадцать минут. Вернулись на теплоход уже затемно. Время отправления совпало с приглашением на ужин – все-таки мы сильно выбились из графика и теперь спешно нагоняли его – поэтому палуба быстро опустела.
Мои тоже ушли в ресторан, только я задержалась, отговорившись тем, что не успела поснимать. Наспех придуманная причина выглядела так себе – какое там снимать почти в полной темноте! – но никто не стал придираться. Я боялась поверить: неужели родители наконец убедились, что нас с братом не надо пасти каждую минуту и у меня появилось право на личную жизнь?
