А Данила молодец – нашел вполне подходящий. Подарок выглядел чересчур дорогим для курсанта, но я не собиралась это комментировать и уж тем более интересоваться стоимостью. Парень старался, зачем ставить его в неловкое положение? Кулончик милый и симпатичный, с особенным смыслом, который я не могла не оценить. Притом, я могла ошибиться в темноте, и это вовсе не серебро. А я еще обязательно найду, что подарить Даниле. Надеюсь, у меня будет такая возможность. Я даже до сих пор не узнала, когда у него день рождения…
Я так и не открыла глаза, но вдруг почувствовала, что все вокруг неуловимо изменилось. Звуки словно отдалились, а потом исчезли совсем. Постепенно стихли крики, прекратился грохот фейерверков. Воцарилась тишина, но и она была необычной – плотной и осязаемой, какая бывает, если заткнешь уши диванными подушками. Данила оставался рядом, но и его присутствие я ощущала как сквозь вату, будто сжимала в объятиях не живого человека, а набивную куклу.
Было не страшно, но осматриваться я почему-то не спешила. Не хотела видеть то, что изменилось вокруг, и я надеялась – все вернется на свои места само собой.
Данила прижал цепочку ладонью так, что острые края миниатюрного якоря впились в кожу. Я ойкнула, дернулась и наконец открыла глаза.
На первый взгляд ничего не изменилось – мы были все в том же небольшом холле, стены которого украшали портреты важных мужчин в морской и военной форме. Но что-то все равно царапало сознание, вызывало смутное беспокойство. Разве стены здесь были такими обшарпанными, а на них рядом с портретами висели какие-то странные плакаты? Может, тут выставка проходит, а мы в темноте не заметили? Неудивительно, ведь были заняты только друг другом…
Многое прояснил бы взгляд за окно, но мне интуитивно не хотелось подходить к нему.
– Дан? – позвала я, мимолетно удивившись, что сделала это шепотом.
До этого мы разговаривали в полный голос, не опасаясь потревожить покой предков и нарушить тишину. А еще я осознала, что первый раз за весь вечер назвала его по имени.
Данила тоже оценил это и взглянул с интересом:
– Давно меня никто так не называл, я уже отвык. А если точнее – вообще никто, кроме тебя.
В другой момент я бы прониклась своей уникальностью, но сейчас было не до этого.
– Дан, что произошло? – спросила я.
– Разве что-то произошло? – удивился он и снова оглянулся.
– А ты не замечаешь? – настаивала я. – Стало слишком тихо.
– Ну и ладно, – не сдавался Данила. – Народ отпраздновал на улице и в здание вернулся, поэтому на улице больше не орут.
– А фейерверки?
– С ними еще проще – запустили и разошлись. Они знаешь сколько стоят? На всю новогоднюю ночь не напасешься.
Объяснение звучало вполне логично, но меня оно не устраивало.
– А здесь, внутри? – не отставала я. – Ничего не изменилось?
Данила оглянулся по сторонам:
– Вроде нет…
– Тут были эти плакаты? – кивнула я на стены.
Он присмотрелся:
– Не помню. Не обратил внимания. Я смотрел не на них…
Он окинул меня оценивающим взглядом и приобнял за плечо, но я сбросила его руку:
– Да подожди ты! Совсем ничего не замечаешь?
Данила отстранился с каменным видом:
– Что ты меня допрашиваешь? Говори прямо.
Я сердито мотнула головой:
– И скажу. Погляди туда.
Я кивнула на стену, возле которой мы недавно – всего несколько минут прошло – разглядывали портрет его славного предка, основателя речной династии.
– Что я, прапрадеда не видел? – отмахнулся Данила, но все-таки послушался.
Он подошел к портрету почти вплотную и уставился на него внимательным взглядом, но почти сразу развернулся и посмотрел на меня расширившимися глазами:
– Откуда это здесь взялось?
* * *
Первый учебный день немного примирил Даньку с новой действительностью. Учитель напоминал скорее доброго дедушку, чем бравого капитана, но это внушало больше доверия – значит, опыт есть, сумеет их научить. Тот для начала провел перекличку: назвал каждого по фамилии и попросил встать, чтобы познакомиться.
На первом занятии Данька практически не узнал ничего нового: им скорее рассказывали, чему и как именно будут учить. Перспективы вдохновляли, но и потрудиться предстояло немало. Работы Данька не боялся – он привык к ней с самого детства. В учебе у него было гораздо меньше опыта: он в основном занимался самообразованием, а в деревне для этого имелось не так много возможностей. Но теперь он обязательно все наверстает!
Им выдали учебники, тетради и карандаши – руководство школы явно понимало, что здесь собрались одни бедняки и сами они не смогут приобрести себе учебные принадлежности.
Данька не мог поверить своему счастью: все это его собственное! Никогда у него не было ничего подобного – лишь обрывки бумаги, старые газеты, обломки карандашей. Уж если он сумел выучиться грамоте и счету, не имея для этого почти ничего, сейчас обязательно добьется успеха. И станет капитаном, как всегда мечтал…
После уроков Данька вышел в самом радужном настроении. Переменчивая северная погода больше не радовала – дул холодный ветер, накрапывал дождь, – но на душе у него было светло и радостно. Новая жизнь началась прекрасно!
– Эй, деревенщина! – окликнули его.
Витая в облаках, Данька даже не сразу понял, что обращаются к нему.
– Как там тебя, Ломов?
Он остановился и с досадой обернулся. Опять эти! Что же им неймется?
– Тебе непонятно объяснили?
– Ребят, отстаньте, а, – с тоской протянул он, уже понимая, что не отстанут.
Неужели придется драться? Не сказать, что у него был большой опыт – в деревне били в основном его, – но драки он не боялся. Сильнее огорчало другое: там, у себя, Данька был изгоем, и здесь начинается то же самое. Но почему? Он еще ничего не успел сделать, даже ни с кем не познакомился толком. Нельзя же назвать знакомством первую встречу с этой шпаной.
Или все дело в его дяде Михаиле? Когда тот понял, что Данька не предупредил их о приближении патруля, то в сердцах проклял… Но это же обычные слова! Как они могут повлиять на его жизнь? Просто пока не очень везет. Данька собирался на новом месте начать все с нуля, но, как видно, для этого надо измениться самому…
От резкого удара сбоку стопка учебников и тетрадей вылетела у него из рук и рассыпалась по мокрой мостовой. Парни заржали.
– Это предупреждение, – проговорил Севка, глядя в его растерянное лицо. – Еще явишься сюда, сам будешь валяться.
Он брезгливо подтолкнул ногой книжку и пошел прочь, за ним потянулись остальные. Данька не стал смотреть им вслед, а бросился поднимать учебники и тетради. На угрозы ему было плевать, сейчас главное – спасти учебные принадлежности. Лужи пока неглубокие, книжки сильно не пострадали, можно высушить и почистить. Да, и надо завести сумку, не носить же все в руках. Только где ее взять…
