В вопросах еды мой брат страшно консервативен – как привык с раннего детства овсянкой питаться, так и не изменяет своим привычкам. Я обернулась, нашла взглядом наших мило завтракающих родителей и поспешила к ним присоединиться.
Посмотрев на мою тарелку, мама вздернула брови:
– Ты уверена, что это хороший выбор?
Выбор был ужасный, но не признаваться же в этом прилюдно. Я пожала плечами и принялась есть, стараясь выбирать блинчики, не испачкавшиеся в селедке. Надеялась, что все уже поели, сейчас уйдут и я смогу взять себе другой еды, но не тут-то было. Мне, конечно, ничего не мешало совершить еще один набег на шведский стол, но вылезать и снова бродить по ресторану оказалось лень.
Тем более мама стала поторапливать:
– Доедайте быстрее, а то скоро экскурсия начнется.
Ни на какую экскурсию мне не хотелось, но я понимала, что остаться на теплоходе и, например, вздремнуть никто не позволит. Поэтому я несколькими быстрыми глотками допила кофе и со звоном поставила чашку на блюдце, демонстрируя, что прием пищи окончен.
– А это на выброс? – дотошный братец указал на кусочки рыбы, оставшиеся в моей тарелке. – Между прочим, в Африке дети недоедают!
– Тогда пусть то, что не доедают, присылают нам, – нашлась я, вспомнив известный анекдот.
За столом повисло недоуменное молчание.
– Что? – удивилась я, аккуратно складывая салфетку.
– Рита, откуда такой цинизм? – шокировалась мама.
Пришлось пояснить очевидное:
– Шутка, причем не моя. Извините, если не смешно.
– Совсем не смешно, – постановил папа.
Я закатила глаза. Угораздило же родиться в семье таких душных зануд! А может, я приемная? Я воспряла духом – эта мысль неожиданно примирила меня с действительностью – и первой поднялась из-за стола:
– Пойдемте, а то на экскурсию опоздаем.
Мы невнимательно прослушали программу на день и торопились напрасно – в Мышкин теплоход прибыл только после обеда. Городок ничем не потряс мое воображение. Чего я там не видела – церквей и музеев с прялками и валенками? К местным сувенирам я тоже не проявила интереса и равнодушно прошла мимо стройных рядов разнообразных мышей всех цветов, размеров и фасонов. Будем надеяться, дальнейший маршрут окажется более увлекательным.
Оставив своих с азартом выбирать мышей на подарки, я прошла на причал и стала фотографировать наш теплоход, красиво подсвеченный закатным солнцем. Сделав несколько снимков, я пролистала их на экране, проверяя качество, и уловила какую-то странность. Увеличив изображение, я заметила темные тени на воде у самого борта…
– Давай тебя сфоткаю.
Я вздрогнула и обернулась.
– Опять подкрадываешься? – сердито заметила я.
Никита безмятежно улыбался:
– А ты чего такая дерганая?
Сказала бы я ему, да пугать не хотелось. И выглядеть истеричной дурой – тоже.
– Ну давай, – согласилась я, отдавая ему телефон.
Я отошла к парапету набережной и красиво встала на фоне теплохода, реки и заката. Сделать отрешенно-загадочное лицо, правда, не успела.
– Слишком далеко! – крикнул брат.
– А я люблю, когда далеко! – согласилась я.
Никита поднял большой палец, отщелкал несколько кадров и предложил:
– Давай теперь горизонтально!
Он перевернул смартфон, но почему-то не спешил вновь наводить его на меня, а что-то вдумчиво изучал на экране. Я занервничала – неужели кто-то звонит?
– Что там? – спросила я, подходя ближе.
– Извини, я случайно в галерею зашел, – странным голосом проговорил он. – И увидел вчерашние фотки. Что это, а?
Братец показал мой собственный телефон. Я взглянула на экран и на первый взгляд ничего не поняла:
– Ты о чем? Я отправление фоткала.
Никита буквально сунул телефон мне в руки:
– Внимательно посмотри.
Я пролистала вчерашние кадры. Речной вокзал, кораблик на шпиле, набережная. А вот и наш теплоход – нос с рындой и флагштоком, катушка с намотанным на нее канатом, парень в черной куртке и накинутом поверх нее оранжевом жилете… Я почувствовала, что лицу становится горячо. Не помню, чтобы я его снимала, наверное, случайно в кадр попал или я нажала на кнопку в неподходящий момент.
– Ты это хотел показать? – спросила я внезапно севшим голосом. – Матроса?
– Какого еще матроса? – удивился Никита. – Ты за борт посмотри.
Я увеличила кадр, приблизила нос теплохода и наконец увидела – перед ним на воде болтались лодки. Они неприятно напомнили ту, что я заметила вчера вечером в шлюзе – пустую, с бессильно свисающими в воду веслами. Впрочем, разглядеть, сидит ли в ней кто-то, оказалось невозможно – изображение получилось слишком размытым.
– Рыбаки, – неуверенно проговорила я.
Братец взглянул на меня с усмешкой:
– Какие рыбаки на Речном вокзале перед отправлением теплохода? Это закрытая зона.
– Ну мало ли, забрели случайно. Мы же никого не задавили? Я похожую вчера вечером видела, в шлюзе.
Он бросил в мою сторону внимательный взгляд:
– И мне ничего не сказала?
– Почему я должна говорить тебе про какую-то лодку?
– Все равно это очень странно и подозрительно.
Я наконец справилась с собой и нашла силы съязвить:
– А у тебя какие версии?
– Да никаких, – пожал плечами Никита.
– Может быть, оптический обман, – я судорожно искала любое логическое объяснение. – Искажение света.
– И в шлюзе тоже?
Я осеклась.
– У тебя проблемы со зрением, просто очки стесняешься носить?
– Нечего я не стесняюсь, – возмутилась я. – То есть у меня оба глаза – единица. Недавно в школе проверяли… Может, это у тебя проблемы?
– У меня – аналогично, – усмехнулся брат. – Ни на один глаз не жалуюсь.
– Тогда не морочь мне голову! Вот свежие кадры.
Я открыла только что сделанные снимки:
– Посмотри, есть тут лодки?
Никита глянул и подтвердил:
– Есть.
Я тоже посмотрела на экран – посреди Волги и правда болтались какие-то посудины, но в них сидели вполне заурядные дядечки в камуфляже, вооруженные удочками.
– Говорю же – рыбаки, – разочарованно протянула я. – А вот эти странные очертания возле борта видишь? Тоже на лодки похоже…
– Так это же просто тени на воде.
– От чего?
– До отправления теплохода «Остров сокровищ» остается пятнадцать минут, – донесся до нас усиленный динамиком голос.
