Катарина стояла среди толпы, задрав голову вверх, она смеялась. Этот праздник дарил ей радость. Она была такой близкой, такой манящей. Герцог сделал ещё один шаг, заключая её в объятия. Прежде чем коснуться её губ, он увидел, как распахнулись в изумлении голубые глаза. Но остановиться уже не мог.
Он словно брёл по пустыне, изнывая от жажды, и нашёл источник живительной влаги. Её губы такие нежные, сочные, сладкие от вина. Они послушно приоткрылись, позволяя ему проникнуть глубже, подчинить себе.
Кати лишь пару секунд раздумывала, не двигаясь, а затем и сама обняла его, прижалась и отдалась поцелую с той же страстью.
– Останови меня, – попросил Алистер, когда она застонала в ответ на очередное его прикосновение, – останови, иначе сам я не смогу этого сделать.
– Не останавливайся, – прошептала Кати, и герцог окончательно потерял рассудок.
Он схватил её за руку и вывел из толпы. Туда, где не было людей, где их путь освещали только звёзды, наблюдая с высоты. Где было это место, он не смог бы рассказать. Да и важно ли это? Там была мягкая трава, на которую он бросил плащ, чтобы уложить свою женщину и накрыть её собой.
Поцелуи становились всё жарче. И Катарина отвечала на них с не меньшей страстью. Она была такой чуткой и отзывчивой, словно созданной специально для него.
– Я люблю тебя, – прошептали его губы, когда Алистер заполнил её собой. И это были те самые слова, которые сейчас являлись истиной – непреложной и необходимой.
Он не знал, что ответила Кати. И ответила ли хоть что-то. Это было неважным. Но до рассвета герцог изучил мельчайшие переливы и оттенки её стонов. От нетерпимых и требовательных до просящих. И от этого Алистеру хотелось то подмять под себя нежное, сладкое тело, впечатывая в теплую красноватую землю, то держать Катарину в руках как самое драгоценное сокровище и любоваться ее искусанными в порыве страсти губами.
Потом они долго лежали, не двигаясь. Алистер не желал размыкать рук и покидать этот уютный мир, что уже растворялся в реальности.
– Ты самая прекрасная женщина из всех, кого я встречал, – признался Алистер, стараясь удержать утекающие сквозь пальцы мгновения.
– Думаю, встречал ты немало, – хмыкнула Катарина, садясь на колени и на глазах становясь далекой. Она потянулась за рубашкой, и герцог ощутил, как по коже скользнул холодок.
Он подошёл к Кати, рывком поднял ее – мягкую, теплую, манящую. Снова обнял и накрыл её губы своими. Когда чуть отстранился, несколько секунд спустя, она покачнулась и ухватилась за него.
Вот так-то лучше.
Герцог самодовольно улыбнулся и прошептал:
– Покажешь мне свою комнату? До полудня ещё масса времени.
Глава 22
В комнату Кати они пробирались на цыпочках, обходя спящих прямо на земле работников. Многие дрыхли, обнимая винные кувшины, корзины, снопы соломы или даже мотыги. В доме раздавался здоровый храп и редкое бульканье – кто-то, едва проснувшись, снова праздновал, но в остальном было тихо. Бино-Нуво щедро собрал дань – спали все, от людей до собак и кошек. Это заставляло парочку вести себя тише, но вынужденная сдержанность лишь обостряла ощущения. Герцог изнемогал от желания, глядя на то, как колышется грудь синьорины под вышитой белой блузкой.
Едва Катарина заперла простую деревянную дверь, Алистер притиснул ее к шершавой беленой стене и задрал юбку вжимаясь своей твердостью в нежное тепло. Где-то в голове у него билось понимание – благородная синьорина не позволит мять и тискать себя, точно служанку. Вот сейчас оттолкнет, сбрасывая хмель страсти, а то и пощечину залепит. Потом вспомнил, как их накрыло желанием среди лоз, и потянулся губами, жадно целуя гибкую женскую шею. Катарина в ответ стиснула его плечи, впилась губами в губы и закинула одну ногу ему на бедра, раскрываясь перед вторжением.
Ди Новайо окончательно потерял голову – еще ни разу женщина не отдавалась ему так – ярко, открыто, без жеманства и кокетства. Он приподнял Кати на руках, дернул шнуровку штанов и насадил ее на себя. И сам застонал от невыразимого словами удовольствия.
– Безумие мое! Счастье мое! – шептал он, подбрасывая Катарину, комкая ее юбки, разрывая недавно зашнурованный корсаж.
Когда он выплеснулся в нее – горячую, желанную, жадную, она застонала и обмякла, словно потратила на эту вспышку последние силы. Алистер постоял, упираясь лбом в прохладную шершавую стену, потом медленно оторвался от опоры, донес Катарину до постели, уложил, и сам упал рядом.
Они так устали, что уснули мгновенно, сплетаясь руками и ногами, не в силах даже дойти до кувшина с водой, чтобы освежиться. Но через час Кати разбудили нежные прикосновения к груди, поцелуи, смелые ласки умелых пальцев. Герцог проснулся и решил взять от остатка волшебной ночи Бино-Нуво все, что она могла дать.
Потом они поливали друг друга из кувшина, тихонько смеялись и брызгались теплой водой. Залили пол, измочили простыни, съели предусмотрительно оставленные в комнате лепешки с начинкой из сыра и вяленого винограда. А потом за окном раздался шум и грохот – солдаты, прибывшие с герцогом, грузили в телеги бочки с молодым вином. Вставший на рассвете дядюшка Одэлис жалел похмельных мужчин и предлагал им остаться еще на денек – подлечиться после веселого праздника.
Услышав голос синьора Портэлла, Катарина словно очнулась – провела руками по обнаженному телу, смутилась, поискала взглядом и увидела разбросанную по полу одежду. Обойдя измятую постель, девушка вздохнула и открыла сундук – от ее праздничного наряда остались только лоскутки. Пришлось доставать первое попавшееся под руку платье, сорочку, чулки и туфли. Ее башмаки из козьей кожи остались на винограднике. А вот костюм герцога уцелел.
Пока Катарина, укрывшись за ширмой, натягивала одежду и разбирала гребнем спутанные волосы, Алистер с самым серьезным видом подобрал штаны, встряхнул и надел. Так же поступил с рубашкой, потом с жилетом. Плащ остался где-то среди лоз, а может, на веранде, неважно. Дорожные сапоги нашлись у двери.
Облачившись во все это, герцог бросил на девушку нечитаемый взгляд и медленно допил воду из кувшина.
Кати хватило одного взгляда на замкнутое выражение лица Алистера, как она поняла – сказка кончилась. Ее сказка.
– Уезжаешь? – спросила девушка сдержанно и протянула руки, желая обнять мужчину.
О, ей и в голову не приходило рыдать, кричать или кидаться на шею любовнику. Она прекрасно понимала и разницу их социального положения и степень зависимости женщины от мужчин этого мира. Ей просто хотелось немного нежности. Прощания – теплого, пусть и с горчинкой.
Но герцог отчего-то решил, что синьорина захотела большего. Он выпрямился – хотя и так держал осанку всегда, и отчеканил ледяным тоном:
– Я королевский инспектор, прибывший в шато по распоряжению ее величества. Я никогда не женюсь без воли короля. Эта ночь была ошибкой. Праздник молодого вина замутил мне голову. Прошу прощения, синьорина, это больше не повторится!
