Я наливаю виски в стакан, вспоминая, как же охуенно еще недавно Ева дрожала в моих руках. Она отвечала на мои поцелуи, стонала, словно мартовская кошка, и ее глаза абсолютно точно просили о большем.
А сейчас малышка вздрагивает от каждого моего движения совсем не в приятном смысле.
— Мне плевать, но можешь снять для собственного удобства, — продолжаю, отпив виски. — Главное, не забудь утром вернуть его на место, чтобы и дальше играть роль примерной невесты.
— Я не играю, — Ева тут же резко отвечает.
— А та улыбка, которой ты весь вечер светила этим мешкам с деньгами, была искренней и совершенно безболезненной? Не неси херни, Принцесса. Передо мной нет смысла притворяться — я вижу в тебе даже ту глубину, в которой ты себе признаться не можешь, — я подхожу к ней вплотную, так близко, что мы перетягиваем кислород друг у друга.
Она стоит на месте, впивается в губу, и она сразу краснеет от прилива крови.
— Сними платье, Ева. Я хочу посмотреть, — склоняюсь к ней, шепчу на ухо. Принцесса дергается от меня как от чумного, а я едва подавляю смех.
Не могу удержаться — втягиваю запах ее кожи, прижимаюсь губами к виску, чувствую частую пульсацию от бешеного биения ее сердца.
— Снимай, Принцесса. Мы оба знаем, для чего ты здесь. Тебе нужна флешка, а я уже сказал, что поменяю её лишь на твоё полное послушание. Наш маленький грязный секрет, который продлится до твоей свадьбы. А потом ты наденешь белое и притворишься невинной девочкой с большими доверчивыми глазами. Могу, кстати, помочь тебе выбрать бельё для первой брачной ночи. Правда, не обещаю, что после ты сможешь зайти в тот же магазин без смущения на твоих милых щёчках. Возьму тебя прямо в примерочной, пока ты будешь выбирать чулки, в которых тебя поимеет мой братец…
— Хватит!
Что-то меня и правда понесло. Я вообще когда-то научусь быть нормальным в ее присутствии?
Не успеваю сообразить — лишь поэтому Еве удается хлестануть меня ладонью по лицу. Швыряю стакан в стену, слизываю кровь с разбитой губы, и это становится моим личным триггером для смены реальности, в которой я пытался быть «хорошим», на ту, где я та еще скотина.
Зря, детка, это было очень зря.
— Полегчало? Первый и последний раз, Принцесса, ты бьешь меня рукой с этим херовым кольцом на пальце. Попытаешься еще — будет больно.
Рядом с этой девочкой из меня лезут худшие качества. Она будто срывает с меня все маски, лезет в открытую рану тупым ржавым ножом и проворачивает его несколько раз, загоняя еще глубже. Будто нарочно издевается, затягивая меня в темноту.
Вновь касаюсь ее щеки, только на этот раз пальцами, вижу, как Ева покрывается мурашками, жмурит глаза в ответ.
— Открой. Смотри на меня, малышка. Твой страх нереально заводит.
Я уже твердый в паху.
Не знаю, могут ли евнухи что-то чувствовать, но, по-моему, даже у них при виде этой картины что-нибудь да напряглось бы.
Принцесса послушно открывает свои глаза, и я опять с головой проваливаюсь в ее личный океан.
Не утонуть бы.
Двадцать первая глава. Адам
Ева настолько напряжена, что я даже дотрагиваться до нее не рискую. Отпружинит под давлением так, что я вслед за стаканом улечу в стену.
Она ведь как струна сейчас.
— Выпьешь, Принцесса? Тебе не помешает, — я не хочу ее спаивать, но хочу, чтобы она расслабилась. Несколько глотков крепкого алкоголя отлично ей в этом помогут.
— Ты разбил стакан, — она говорит какую-то глупость.
— У меня, конечно, не так много бабла на счетах, как ты привыкла видеть, но я в состоянии купить несколько, — отхожу на пару шагов, чтобы налить для нее немного в стакан. — Лёд?
От последнего она отказывается. Ева быстро выпивает практически все, смешно морщит нос и смотрит по сторонам. По-моему, она хочет выплюнуть виски, потому что девочка не привыкла к столь крепким напиткам.
Но она все-таки делает над собой усилие и глотает. Морщит нос, вздрагивает, наверное, от горечи. Обычно обычно женщины предпочитают что-то более мягкое. Сладкое. Но Ева, по-моему, вообще алкоголь стороной обходит и не особо жалует.
— Очаровательная малышка. Ты даже пить не умеешь, — стираю большим пальцем терпкую каплю в уголке ее рта, провожу по нижней губе, слегка оттягивая ее.
— Уж простите, что не оценила это ужасное пойло, Господин.
Все-таки есть в ней это. Какая-то стервозность, которую страсть как хочется вытащить наружу, чтобы чаще встречаться с ней.
Откуда только взялось?
— Отстойно, Принцесса, — сразу бракую вот эти игры в господ. — В постели предпочитаю слышать собственное имя, не фанат всех этих «сэров». Постарайся запомнить.
— Что-нибудь еще, А-ада-ам?
Принцесса дразнит меня, на короткий миг у нее пропадает взгляд беспомощного ягненка, и глаза словно загораются каким-то особенным свечением. Я взгляд от них отвести не могу, затягивает все глубже.
— Да. Снимай своё чёртово платье, пока я к хренам не разорвал его, забирайся на кровать и раздвигай ноги. Я хочу тебя трахнуть, малышка, и мне надоело ждать.
Мне надоело играть. Я готов сделать так, чтобы Ева забыла собственное имя
— А если я не хочу?
Принцесса выскальзывает из своих туфель, которые добавляли ей сантиметров десять роста, и теперь ей приходится запрокидывать голову, чтобы не сверлить взглядом мою грудь.
— Сделаю так, чтобы захотела. Ты решила потянуть время? Мы оба знаем исход сегодняшней ночи. Вот это, — достаю флешку и показываю Еве. — Залог того, что ты не сбежишь при любом раскладе. Я могу делать с тобой что угодно, а ты с благодарностью будешь принимать всё. Потому что иначе, Принцесса, я солью видео первому попавшемуся журналисту.
— Какой же ты ублюдок.
Меня называли и похуже.
Гораздо хуже.
А это так, можно даже к списку милых вещей отнести на фоне остального. Вообще не задевает.
Евы пытается снять с себя платье, но у нее там, видимо, какая-то слишком сложная конструкция, которую я не собираюсь жалеть. Для кого вообще были придуманы все эти шнурки и крючки?
Точно не для мужчин. У нас вообще действует правило: чем проще платье снимается, тем оно лучше в наших глазах. Женщина без лишних тряпок, бесспорно, в фаворе.
— Не собираюсь я тебя резать, малышка.
Она пугается, когда в моей руке появляется нож. Предсказуемо.
— Спиной повернись и выдохни, — не выдерживаю и сам заставляю девочку развернуться. — Выдыхай, я быстро.
Совершенство.
Передо мной просто чертово совершенство в слишком крошечных трусиках, которые лишь подчеркивают ее подтянутую аппетитную задницу. Молчала бы еще — цены б не было.
