— Пожалуйста… — предпринимаю жалкую попытку узнать хоть что-то о его брате. Просто новость о том, что Адам жив…
— Не подох пока. Я очень надеялся на обратное, но, увы, не повезло. Надеюсь, вам хватило ума сильно не светиться? Если всплывет хоть какой-нибудь намек на то, что ты мне изменяешь… — Александр резко подходит ко мне, давит на щеки пальцами до боли. — Тебе будет очень плохо, Ева.
— Зачем тебе я? Любая другая девочка с радостью согласится стать твоей женой без лишних проблем.
— И как ты себе это представляешь? Сменю одну невесту на другую? Я изначально сделал ставку на тебя и твою покорность. Слышала бы ты, как твой папаша расписывал лучшие стороны своей дочурки. А дочурка вдруг решила характер продемонстрировать.
— Какая моему отцу выгода от этого брака?
— Он должен банку моего деда, который очень скоро станет моим. Я тебя купил, Ева. За очень большие бабки. Ты в курсе, что твой папаша сел в лужу? Перешел дорогу не тем людям, заложил фирму под кредит, чтобы отдать долг и не трястись за собственную шкуру.
Он отпускает меня, я тут же спрыгиваю с дивана и отхожу подальше. Мне не нравится лихорадочный блеск его глаз и взгляды, которыми он то и дело «ощупывает» мое тело.
— А ты мне сразу понравилась, малышка. Шлюхи приелись уже, если честно, а тут ты — выкаешь, губы кусаешь. И ведь не играешь, реально вся такая из себя девочка, — говорит все это и параллельно развязывает галстук. Закатывает рукава рубашки, одним глотком опустошает стакан с виски. — Зачем все в долгий ящик откладывать, а?
— Н-нет… — голос ломается. — Нет, пожалуйста… Н-не надо…
— Я тебя не спрашивал, детка. Хочу получить свою компенсацию. Уверен, мой братец еще не успел тебя раздолбить.
Как же это отвратительно. Мерзко.
Искаженная улыбка на мужских губах, грязный похотливый взгляд.
Я срываюсь с места, когда между нами остается чуть меньше метра. Вспоминаю, что на кухне видела подставку с ножами, бегу туда.
Мне плевать, что будет потом. Что я смогу сделать ради того, чтобы он не прикоснулся ко мне…
— Лучше не зли меня, дура. Себе же хуже делаешь.
Из кухни только один выход, в дверном проеме появляется массивная фигура Александра, и я понимаю, что сама же загнала себя в угол.
Хватаю большой нож, выставляю его перед собой.
Руки трясутся, я сжимаю деревянную рукоять сильнее и зачем-то смотрю в окно. Десятый или одиннадцатый этаж — без вариантов.
— Меня уже достаточно разозлили эти догонялки, малышка. Опусти нож и подойди ко мне. Обещаю взамен не делать тебе слишком больно, — он пока не предпринимает попыток сократить дистанцию, выжидает.
Решил, что я соглашусь добровольно принять его в себя?
— Ты не сделаешь этого со мной, — на короткий миг я действительно верю, что у меня получится противостоять разозленному мужчине.
— Ты снова думаешь, что меня интересует твое мнение. Я предлагал по-хорошему — надо было соглашаться.
Александр надвигается на меня, угадывает любое мое движение в сторону и двигается точно в том же направлении. На нож он смотрит так, будто у меня в руке бутафория. Пластмассовый реквизит.
Я срываюсь с места, пытаюсь обойти его слева, но мне не хватает каких-то жалких десяти сантиметров. Отлетаю в сторону, ударяюсь затылком о настенный шкаф с такой силой, что пальцы разжимаются. Нож летит на пол, перед глазами расплывшиеся пятна.
— Не вздумай отключаться, сука! — он хватает меня за плечи, встряхивает.
Я не успеваю вовремя напрячь мышцы, от затылка к вискам вновь расходится волна тупой боли.
Александр бьет меня ладонью по щекам, снова что-то рычит. Я не разбираю слов, пытаюсь оттолкнуть его, увернуться от хлестких пощечин, от которых кожу начинает печь.
Меня разворачивают лицом к шкафчикам, Александр давит на спину и заставляет опуститься грудью на столешницу. Крепко держит за руки, вывернув мне их за спину, дергает мои штаны вниз по бедрам.
— Хватит сопротивляться! Какая тебе разница, через неделю или сейчас? Я все равно поимею тебя.
— Нет!.. — вскрикиваю, отчаянно сжимаю ноги, но Александр легко проталкивает колено между ними и больше не позволяет их свести.
Чувствую давление пальцев между ног. Боль, когда они резко толкаются внутрь.
Сжимаюсь, пытаюсь вытолкнуть их, но из-за этого становится только больнее. Александр не собирается отступать, он намерен довести все до конца. Я уверена, что ему нравится так издеваться надо мной, доказывать, что я беспомощна перед его желаниями.
— Да ты же сама хочешь, потекла уже, — его дыхание выжигает кожу на шее, когда он наклоняется так близко.
Еще несколько болезненных движений пальцами.
Раздирающие плоть рывки.
— Что за?..
Я выдыхаю, когда пальцы покидают лоно. Знаю, что это ненадолго, но так хотя бы получается дышать.
Вдохнуть поглубже, потому что дальше будет только хуже. Еще больше боли.
Александр внезапно отстраняется.
Он больше не сжимает мои запястья, не напирает так, что край столешницы больно врезается в тазовые косточки.
Нельзя провоцировать. Остается лишь замереть, хоть и очень хочется прикрыться.
— Сегодня тебе повезло, сучка. Даже трах умудрилась испортить. В первую брачную ночь ты мне за все ответишь. Готовься к худшему, Ева.
Слышу шум воды, все еще боюсь пошевелиться лишний раз.
В себя прихожу только после того, как Александр покидает кухню. Подтягиваю спортивные штаны, которые он мне дал еще до своего отъезда. На внутренней стороне бедер чувствуется что-то странное.
Лишь в ванной я понимаю, почему он остановился. Цикл сбился, месячные пришли раньше положенного срока.
Это, наверное, первый раз за всю жизнь, когда я радуюсь физиологическим особенностям женского организма. У меня появилась недельная отсрочка.
Я сижу в ванной полчаса. Все это время прислушиваюсь к тому, что происходит за дверью.
Еще минут через пятнадцать все-таки рискую выбраться из своей импровизированной крепости, тихо крадусь в гостиную, где осталась сумка с моими вещами.
Оглядываюсь по сторонам, заглядываю на кухню. Кажется, я опять одна в квартире. Запертая входная дверь лишь подтверждает мою догадку.
Еще раз дергаю ручку. Бью кулаком по железному полотну, удары с каждой секундой становятся все сильнее.
Меня трясет, по щекам катятся горячие слезы.
Я не могу перестать думать о том, что Адам попал в больницу из-за меня. Из-за меня он находился на грани между жизнью и смертью, а сейчас я даже не знаю, в каком он состоянии. Жив, но… Хватит ли ему сил…
