Хотелось выпить, но еще белый день. Он и так сейчас пьет больше, чем обычно. Так и спиться недолго. Буквально с минуты на минуту сестра привезет своих девчонок – наряжать огромную елку, которую установили в гостиной. Почетная обязанность помогать непоседам выпала ему, Ромке с дедом некогда, зять вообще все еще за границей, а мелкие уже исканючились все.
Он задумчиво смотрел через панорамное окно гостиной на заснеженный участок. Снег здесь чистый, белый, а не как в городе – ужасная грязная каша, тающая из-за соли и реагентов. Ну да, здесь все чистят механически, чтобы было не только удобно, но и красиво. Госпожа Романовская, как и госпожа Подгорская, которая нынче укатила в Москву, не хотят видеть грязь и копоть, только беленький снежок. Был бы минус на улице, а так и снеговую установку подогнать можно. И такое случалось в их элитном заповеднике для очень богатых.
– Слав, только давай без глупостей, – к нему подошла мама, держа в руках чашку с чаем. Белая, из немецкого фарфора, изящной формы, обязательно с блюдцем и красивой чайной ложечкой. Мама любит красивые вещи: тонкие, со вкусом, желательно – ручной работы. – Держи себя в руках, и не бросай такие тоскливые взгляды.
– Мам, не понимаю, о чем ты, – попытался он вновь уйти от разговора.
– Все ты понимаешь, – Валерия Максимовна сделала глоток чая. – Думаешь, никто ничего не замечает?
– Я уже достаточно взрослый, чтобы понимать последствия своих поступков, – твердо произнес Владислав. – И я ничего не сделал.
– Мальчик мой, – вздохнула Валерия Максимовна. Поставив чашку на столик, обняла сына, – все вы говорите, что взрослые, лет с трех примерно, – она мягко улыбнулась. – А для меня все равно дети. И всех вас я люблю одинаково. Твои тоскливые взгляды, которые ты бросаешь на Злату, только слепой не заметит. А Ромка не слепой. И он сдерживается из последних сил. Славочка, прими то, что Злата твоей не будет. Она девочка деликатная, и ни за что не захочет вас поссорить, но ведь ей тоже несладко от такой ситуации. Слав, у нас не семейные обеды в последнее время, а минное поле. Я хочу и тебя видеть счастливым.
– Я все понял, мам: в сторону Златы не смотреть вообще, – как-то обреченно-зло выдохнул Владислав, сжимая кулаки. – Могу совсем не появляться. Всем сразу станет легче.
– Прекрати, – Валерия Максимовна обняла сына. – Никому от этого легче не станет. Надеюсь, ты сможешь перебороть свое влечение к Злате, и обратишь свое внимание на девушек вокруг. Ну не может быть, чтобы среди них не нашлось той самой.
Славка нехорошо усмехнулся, мать прекрасно понимает, какого сорта девицы вечно крутятся рядом. Задолбался отмахиваться.
– Ну, пока “той самой”, как ты выразилась, я и близко не наблюдаю, – с ядовитым сарказмом ответил сын. – Можно подумать, что я такой дурак, раз думают, что клюну на силиконовые си… на силиконовую грудь и накачанные губы.
– Очень надеюсь, что воспитали мы тебя с отцом правильно, и на куклу ты не клюнешь, – усмехнулась Валерия Максимовна. Она столько сил положила, чтобы дети умели отличать хорошее от плохого, чтобы могли составить свое мнение. И если с Ромкой было все просто – уж его мнение ничем не перешибить, то со Славкой сложнее, он пытался то подражать старшему брату, то действовать прямо противоположно.
Глава 2
Диана пришла домой с работы, устало прислонилась спиной к входной двери. Ноги гудели после рабочего дня. Тяжело вздохнув, опустилась на табурет, стоящий в углу коридорчика. Арина не выбежала ее встречать, значит, они с Софьей куда-то ушли.
– Лишь бы просто погулять, – печально прошептала Диана, абсолютно не веря в то, что говорит. Декабрь на улице, время девять вечера, какие прогулки с трехлетним ребенком да по такому холоду?
Раздевшись, прошла в зал и села в кресло, устало прикрывая глаза. Звонить сестре бесполезно, она все равно не возьмет трубку, остается только обзванивать ее подруг в надежде, что Софка у кого-то из них, а не неизвестно где.
Диана ненавидела эту холодную квартиру с ледяным полом и ремонтом столетней давности. Девушка растерла лицо руками, наплевав на макияж, потом смоет. Сколько раз она порывалась уйти отсюда? Раз десять, точно. Эта квартира досталась деду мамы от какого-то завода перед самым развалом государства, оттого дом достраивали кто во что горазд. Деда она не помнит, зато еще неплохо помнит бабушку, ушедшую тоже рано. Родители отца мать откровенно ненавидели, и были очень рады, когда он развелся.
Вот перед разводом и делался последний ремонт. Дианка обвела взглядом зал – здесь живет она. В спальне немного теплее, там сестра с дочкой. Они с мамой мечтали поменять эту квартиру на более светлую, более теплую. У этой же было только одно достоинство – тут можно было открыть магазинчик, потому что окна выходили на тротуар и этаж первый. Да, и площадь. Вот площадь и планировка у квартиры хорошие – большая улучшенная двушка. Подкопить немного денег и можно менять. Не сложилось.
У мамы оказались проблемы с сердцем, и она долго их скрывала, боясь дорогостоящего лечения. Всегда говорила: “Дианочка, ты моя принцесса”. Да ни черта она не принцесса… Выкручивались кое-как, пока мама не слегла. Отец к тому времени уже давно пропал с горизонта и наплевал на дочерей. На плечи семнадцатилетней девчонки легли заботы о семье – маме и тринадцатилетней сестре с не самым простым характером.
Двоюродные мамины сестры и братья помогали, чем могли, но у всех свои семьи, там тоже проблем хватало. Родные сестры отца девчонок подчеркнуто игнорировали. Дианка мечтала о театральном, а поступила в местный пединститут. Там и конкурса-то толком не было, квота огромная. Ну, быть учителем географии тоже неплохо. И тут тоже не случилось.
Девушка горько усмехнулась. Когда же она перестанет вспоминать весь этот негатив? Ведь были и светлые моменты, но их было очень и очень мало. Последней каплей стала беременность сестры. Софья. Мудрость. Но это явно не про младшенькую. Наглая, напористая, постоянно врущая, она трепала нервы матери и сестре с каким-то садистским удовольствием. Могла уйти гулять неизвестно куда, и возвращалась только тогда, когда хотела. Уборка, готовка, любые домашние дела не делала и не собиралась.
Шмотки и парни – большее ее ничего не интересовало. Лет с шестнадцати могла дома по три дня не появляться, а мама переживала. Хваталась за сердце, пила капли и таблетки. Сестры жили в одной квартире как чужие люди. Пока Диана пыталась учиться и работать, Софья гуляла. Устав от ее выкрутасов, старшая сестра и мама решили продать квартиру и поделить деньги на троих. Пусть берет свою часть и едет в Москву, как и хотела, терпеть её ни у кого сил не было.
– Ты зачем меня в такой нищете родила? – Софья презрительно кривила губы. – Живем в какой-то дыре, на море ни разу не ездили.
– А ты на работу выйди и накопи на море, – не выдержала Диана. – Сидишь на наших с мамой шеях и ножки свесила!
– А не пойти бы тебе… куда-нибудь? – младшенькая была непрошибаема. – Это и моя квартира, так что заткнись.
