Телефон на столе завибрировал, Соня пыталась прорваться сквозь всплывающие картинки прошлого.
– Слушаю тебя, – бодро ответила я на звонок.
– Таня, – запыхавшись, сказала Соня. – Меня временно отстранили от служебных обязанностей по делу. Я не знаю… Они, видимо, пронюхали что-то…
– Как это? Даже не объяснили причину? – возмутилась я.
– Нет, – продолжала тяжело дышать Соня. Слова эхом отдавались в трубке. – Вызвал в кабинет и единолично отстранил. На вопросы не отвечал, выставил за дверь.
– Плохо дело… – заволновалась я. – Ты где сейчас?
– Домой поднимаюсь, куда мне еще теперь податься, – рассерженно хмыкнула Пронина.
– Хорошо, давай я сейчас…
– Стой! – зашептала Соня. – Я же закрывала дверь… Не понимаю…
Мое сердце пропустило удар. Дыхание участилось. Я уже не могла разобрать, кому принадлежат тяжелые вздохи – мне или Прониной.
– Подожди… Я сейчас… – прошуршал голос Сони.
– Соня! – крикнула я. – Не входи! Дождись меня!
Я сорвалась из-за стола в номер. Пистолет Макарова, хранящийся в потайном кармане чемодана, мог оказаться кстати.
Ответа из трубки не последовало, только тишина.
– Соня! Ты здесь? – я старалась говорить как можно спокойнее, но оборачивающийся на мой голос персонал отеля свидетельствовал об обратном.
В телефоне послышались громкий хлопок и рев кота. Я схватилась за перила, мне оставался последний лестничный пролет до номера. Дыхание остановилось, я прислушалась к звукам на другом конце провода. Шуршание.
– Таня, – прохрипела Пронина. – Здесь никого.
Я, не сдерживаясь, издала громкий облегченный выдох.
– Но ты все равно приезжай. Мне не помешает помощь в уборке, – добавила Соня и положила трубку.
Глава 14
Ухоженность уютной и светлой квартиры истребили руки злоумышленника: открытые ящики с порванными в клочья бумагами, разбросанные по углам осколки ваз и цветочных горшков, небрежно брошенный ноутбук на полу, одежда, скомканная и грязная, сваленная, как груда мусора, а также пикантный в кругах киноделов штрих – перевернутые столы и стулья, словно иначе, без разгрома, обыскивать дом невозможно.
Я заталкивала непослушные осколки стекла бывшей вазы в совок молча. Соня же кружилась по квартире, сопоставляя в голове полученный ущерб с приобретенными знаниями по делу Ветровой. Пусть она не говорила об этом, но я знала, что это так. Мне самой не раз приходилось сталкиваться с подобным. Пронина решала – стоит ли идти дальше или пора остановиться, позволить взять все в свои руки другому (то есть мне) или вести дело до конца, всячески способствуя раскрытию преступления?
Я не смела врываться в поток ее мыслей. Выбор оперуполномоченная должна сделать самостоятельно.
Сейчас, оглядывая квартиру – еще вчера встречавшую спокойствием и домашним настроением и вызывающую желание нацепить халат с тапочками, прилечь на мягкий красный диван и включить телевизор, – мне становилось горько, с покалывающей неприязнью и виной.
В голове проносилась первая встреча с Соней, с девушкой, сотканной из принципов и стремления к справедливости и обеспокоенной судьбой мальчика, обвиняемого в убийстве матери, – ее горячее сердце было продемонстрировано за неделю еще не раз. Но холодности разума недостает. Присущий мне трезвый ум за годы работы детективом закалялся с каждым пройденным делом, раскрытым преступлением. Можно подумать, что я и Соня идеальный дуэт, способный поразить зрителей и слушателей точностью исполнения и наполненностью эмоциями. Да, только я уеду в Тарасов, продолжу путь одиночки, а Пронина – командного игрока. Собрать разностороннюю оперативную группу сложно и долго, если не полагаться на одно лишь везение, потому Соне стоит сочетать в себе всевозможные качества без опоры на внешние факторы, в виде лояльного следователя, оперативников-тружеников, благожелательных свидетелей. Принимать на себя обязанности в полной мере и объеме, до тех пор пока команда мечты не будет сформирована, ну или перенять пример с меня, частного детектива Татьяны Ивановой, и стать номером один в городе.
Пронина рассеянно села в кресло и смотрела в одну точку, кот запрыгнул следом на колени хозяйки. Только легкое шуршание моих тапок по ламинату нарушало тишину.
– Таня, присядь, – прохрипела Соня не глядя.
Я послушно отставила совок с веником и села на диван напротив.
– Я немного не в себе, – продолжила говорить Пронина. – Я бы даже сказала, в шоке. Мне тяжело переварить эту ситуацию, следовательно, принять решение. Но… Я хочу продолжить работать с тобой над делом Ветровой, уже из принципа. Им действительно удалось запугать меня. Не стану скрывать. Мне жаль разбитых и испорченных вещей, – Соня грустно оглядела комнату. – Только вряд ли они пойдут дальше. А я – пойду.
Пронина посмотрела на меня не потерянно, не пугливо и не слезно, а решительно, некоторая жестокость голубых глаз даже раззадорила меня, чувство гордости стало разрывать грудь. Но я глубоко вздохнула и понимающе кивнула, сдерживая нахлынувшую радость и благодарность за сделанный Соней выбор.
– Хорошо, – я протянула оперуполномоченной руку в знак поддержки и широко улыбнулась.
Соня плотно сжала губы и свела брови, пожимая ладонь. Неожиданно запыхтев, Пронина притянула меня в объятия, готовая расплакаться.
– Соня, тише, тише, – зашептала я. – Ты со всем справишься. Твой выбор значительно повлияет на тебя, на характер и будущее, поверь мне на слово. Так держать!
Но сказанные мной успокаивающие слова создали обратный эффект: Соня потеряла контроль и заплакала. Я понимающе прижала ее к себе крепче и позволила Прониной выплеснуть эмоции, а себе стать на время отзывчивой, верной подругой, позабыв про роль детектива с нераскрытым делом, участники которого так и норовят наступить на пятки.
Уборка квартиры стала своеобразной медитацией и терапией. Я и Соня практически не разговаривали, только подпевали знакомым песням из музыкального центра, который был спрятан на балконе и потому не разнесен вандалами.
Ревизия показала, что с флешки были удалены все материалы по делу Ветровой, порваны бумаги и документы, а жесткий диск ноутбука был стерт без возможности восстановления.
Я боялась, что злоумышленники попытаются прорваться в отель, в мой номер, с их связями вероятность проникновения в жилище была высока, но я после звонка Сони подстраховалась: выгрузила все данные с компьютера на флеш-карту, притащила ее с собой и не планировала с ней расставаться до возвращения в Тарасов.
Мне не хотелось грузить Пронину рассуждениями на тему вчерашнего вечера – говорить об омерзительном Никулине Леониде, его связях в городе, допустимом знакомстве с Ветровой и общении с ректором университета, где царит нарушение закона и обитают наркозависимые студенты под предводительством чинов постарше. Единственным не терпящим отлагательств был вопрос о скорой поездке в Кашин, к матери Ирины Ветровой.
