— Ну, у тела было много порезов от стекла на лице, — Неуверенно произнесла мать, сохраняя аристократическое выражение. "Купилась", — подумала Лера.
— Кроме того, психическое отклонение может оказаться наследственным. Я слышала детский плач. Александр — отец?
— Да, — ответила Анна, но её взгляд уткнулся в пол, а руки и ноги скрестились. Она лгала.
— В таком случае, понимание психического состояния Александра важно для рекомендаций в воспитании его сына, чтобы не допустить развития болезни и у него. На самом деле ситуация очень запутанная. Мы были очень удивлены, когда отпечатки совпали, и поэтому было решено мне поговорить с вами.
Лера сама удивлялась своему вранью. Она следила за языком своего тела, и скорее всего её ложь смог бы распознать только очень хороший профессионал, но ей уже становилось страшновато от возможных последствий. Впрочем, цель была достигнута.
— Я не знаю, мог бы он убить, или нет, — произнесла Лидия Александровна, — он очень жестокий человек. Он без причины кидался на нас, и в такие моменты был сам не свой, как будто его подменили. Он угрожал, что разобьёт нам лица, замахивался, тягал за волосы, мог схватить и бросить…
Лере вспомнился бешеный взгляд Александра.
— А что провоцировало его на это?
— Ничего не провоцировало. Он вдруг внезапно срывался, врывался к нам на кухню и начинал угрожать, что лбами столкнёт, а потом лез драться…
— Но как у вас в семье в целом были отношения?
— Обычные, как во всех семьях.
— А можно спросить, какие отношения сейчас между вами с Анной Филипповной? Вы общаетесь?
— Да, мы живём вместе. У нас тоже обычные отношения, как во всех семьях.
Если то, что Лера подслушала под дверью, было "обычными отношениями", то становилось понятно, что провоцировало Александра. Впрочем, если правдой были и те зверства, которые описывала мать, то это его не оправдывало. Домашнему насилию вообще нет оправдания. Тем более что ссоры бывают во всех семьях, и если подслушанный скандал был единичным случаем, то поведение Александра было похоже на психопатию, что бы там ни говорили тесты.
— А как вы думаете, откуда могла взяться эта жестокость?
— От бабушки. Она портила его с детства, и добилась своего.
— От его бабушки? По линии его отца?
— Нет, по моей. Она была ужасной женщиной. Всегда лезла в чужие дела, всеми командовала, всё время скандалила, а его держала под стеклянным колпаком. Бэстила, настраивала против меня и покупала бес… вредные игрушки.
Аристократическое выражение лица Лидии Александровны, наконец, пропустило пару эмоций, а именно гнев и омерзение. Анна закатила глаза.
— Значит, у вас были плохие отношения с вашей матерью?
— Нет, ну с ней было трудно ужиться, — опомнилась женщина, — но тоже ничего особенного не было.
— И вы думаете, что агрессия в Александре от неё?
— Посудите сами. Когда ему было двенадцать лет, она подарила ему на рождество вампира.
— Вампира?
— Да, фигурку на мотоцикле. Я к нему прихожу, он играется с этой фигуркой, а рядом лежит коробка с надписью "Blade vampire hunter". То есть лезвие вампира-охотника.
— И что вы сделали?
— Объяснила ему, что вампиры — это плохо, и сказала выбросить.
— Он послушался?
— Да. Сначала упирался, говорил "Блэйд хороший". Он решил, что Блэйд — это имя. Но потом всё понял, пошёл и выбросил. И мотоцикл с вампирской символикой — тоже.
— А он не мог припрятать?
— Нет, я проверила, когда выносила мусор.
— Выносили мусор… А какие у Александра были в детстве обязанности по дому?
— А никаких. Бабушка за ним бегала и всё делала.
— Вы пробовали с ней поговорить, или как-то подействовать на него?
— С ней я говорила, но от этого были одни скандалы. А его невозможно было заставить что-то делать. Он был лентяй.
— А, например, послать его в магазин, чтобы он купил продукты и себе что-нибудь? И у него был бы мотив, и к труду бы приучался…
— Так она его из дома не выпускала, чтобы его куда-то послать. Да и он все деньги на себя потратил бы.
— Он такое делал?
— Нет, потому что он не ходил в магазин.
— А как он общался со сверстниками?
— Не знаю… Вроде и никак.
— Но в школу-то он ходил?
— Да, но часто болел. Бабушка вызывала ему врачей и держала по месяцу дома. Он два месяца походит — и опять болеет.
— Наверно, учился совсем плохо?
— Да нет, как все. Были двойки, были олимпиады, разное было. В младших классах да, было плохо. Потом вроде стало получше, в восьмом классе вроде даже стал хорошистом. Потом скатился, но всё-таки кое-как выучился. Да, он любил читать. Особенно всякие энциклопедии. У него было очень много книг, и он знал много такого, чего мы взрослые не знали. Ещё он любил рисовать, особенно динозавров и драконов. Он смотрел много мультиков по телевизору, любил передачи про животных и всякую фантастику.
— И долго он вёл такую затворническую жизнь?
— До четырнадцати лет. Потом он начал сбегать из дома. Его поначалу ловили, а потом уже не получалось.
— И надолго он сбегал?
— Надолго, иногда часа на четыре.
Лере вспомнился поступок из её детства. Она как-то сильно обиделась на свою маму и спряталась на два дня у подружки. В конце концов, она вернулась домой, и её ждал терпеливый, обстоятельный разговор с родителями, после которого она многое поняла. Когда девушка подросла, мама рассказала ей, что после нескольких часов поисков она позвонила родителям подружки, и договорилась с ними, что те помогут девочке прийти в себя и позволят немного у них пожить. Вот это был настоящий побег.
— Он пил, курил?
— Нет, — в голосе матери послышалась гордость, — никаких вредных привычек. Мы его с детства учили, что пить и курить — это плохо.
— А игровая зависимость у него была?
— Да вот появилась в последние годы. Видимо, бес… вредные образы от бабушки таки сделали своё дело.
— А с какого возраста он играет в компьютер?
— Лет с восемнадцати. Раньше у нас компьютера не было. Думаете, всё из-за игр?
Лера с трудом подавила гнев.
— Не знаю. Так трудно судить, но это всё довольно полезная информация… А кто его отец?
Лидия Александровна смутилась.
— Да так, ошибка прошлого. А это важно?
— Как я говорила, тут может быть наследственность.
— Да, может быть, — задумчиво произнесла женщина, — Мы познакомились в школе.
