И вроде всё самое интимное между нами уже свершилось, однако я совсем не понимала, как себя вести дальше. Какое место я теперь занимаю в его жизни. Чихуахуа?
– Где я буду спать? – спрашиваю и тут же отвожу взгляд, изучая орнамент паркета.
Кожей чувствую, как он прожигает меня глазами.
– Насколько я помню, тебе понравился пол в ванной, – губы растягиваются в улыбке. Такой сладкой, что патока вот-вот полезет из моих ушей.
Неужели он ждёт, что я его о чём-то попрошу?
Его самоуверенность рождает в ответ волну гнева. Хочется выплеснуть в его самодовольную физиономию остатки чая, дабы привести в чувство. Вернуть с небес на землю.
Но вместо этого я спрыгиваю со стула, устремляясь в ванную комнату. Пол там действительно тёплый. Удовольствие на нём спать я уже имела. Главное – подальше от Хозяина.
Но не успела сделать и пары шагов, как Шамиль перехватил меня за талию, прижав к себе.
Полотенце сползло, обнажая грудь. Горячие губы оставили след на шее. Втянул запах моей кожи, раздражая её колючей щетиной. И так крепко держал, что у меня ноги подкашивались.
– Ты теперь будешь спать в моей кровати. Со мной, Маугли. Всегда, когда я этого пожелаю.
Слова больно кольнули. И вроде понятные мне. Я могла ожидать чего-то подобного. Ведь я крупно ему задолжала и должна расплатиться за выигранную жизнь.
Но, судя по всему, наигравшись или пресытившись, он попросит в свою кровать другую. Других. Променяет меня, как отработанный материал.
Нахмурилась, пытаясь совладать с собой. Не показать ему своих эмоций.
– Мои желания значения не имеют? – сдавленно интересуюсь. Жмурю глаза, радуясь тому, что он не видит моего лица.
Щетина царапает тонкую кожу в изгибе шеи. Руки сильнее сдавливают, едва не перекрывая дыхание.
– Твои желания, Маугли? – Голос кажется сухим, дегидрированным, и в то же время в нём слышится насмешка. – У тебя разве есть иные желания, кроме как бежать туда, куда глядят глаза?
Пожимаю плечами. Раздражённо. Обиженно.
– Меня вполне устраивала моя жизнь, – бурчу под нос, с трудом вспоминая, как существовала до него.
Где бы сейчас находилась? Понятно где. Искала бы по подворотням мать. Но вместо этого обслуживаю мужика. Временно. Пока его будут устраивать мои услуги.
Зашибись карьерный рост – от посудомойки до гурии Хозяина.
– Ты к ней больше не вернёшься. Забудь.
Изворачиваюсь в его руках, извиваясь змеёй. Хочется заглянуть в его глаза. Хотя верить им глупое занятие.
– Сначала я буду обслуживать тебя. А потом твоих дружков? – зло интересуюсь, ломая губы в болезненной улыбке.
Наблюдаю, как его зрачки сужаются до точки. Их чернота холодеет до температуры Антарктики.
Сжимает мой подбородок, заглядывая в глаза.
– Что ты несёшь? – цедит сквозь зубы.
Ощущаю, как накаляется атмосфера вокруг вместе с температурой его тела.
Сказать, что он горячий, – ничего не сказать. Огонь.
Вырываюсь из захвата пальцев. Оставаясь прижатой к нему. Задирая лицо выше.
– А что не так? – хорохорюсь. – Сначала буду твоей подстилкой. А потом надоем и ты передашь меня другому? Кому из своих друзей отдашь? Может быть, Яну? Ян – красавчик.
Зря.
Зря, наверное, я это вслух произнесла.
Тут же жалею о сказанных в запале словах. Потому что возникает ощущение, что Шамиль одним движением растолчёт мои косточки. Сотрёт их в пыль. И от меня ни мокрого следа, ни воспоминания не останется.
Я вижу, как напрягаются и расслабляются желваки на его челюсти. Как тяжело он вбирает воздух в лёгкие. И что более всего меня поражает – он не скрывает эмоций. До такой степени я его довела. Почти достижение.
– Яна ты больше не увидишь, Маугли.
Шамиль, видимо, решил не продолжать этот разговор. От греха подальше. Развернул спиной к себе. И толкнул в сторону своей спальни.
Я маленькая лошадка. И мне живётся несладко…
Поплелась, раздражённо вздыхая. И остановилась у кровати, не зная, куда деть влажное полотенце.
В то время как у Шамиля таких дум не возникало. Он бросил своё полотенце на пол и принялся натягивать льняные брюки, видимо предназначенные для сна. Пока я с интересом наблюдала за движением ягодичных мышц под кожей. Забывая, что где-то в мире существуют какие-то другие представители рода человеческого.
Таких, как он, больше не существует.
– Можно мне рубашку? – обращаюсь к его спине. Или заду.
Шамиль оборачивается ко мне, бросая в мою сторону ещё один разъярённый взгляд.
– Ты будешь спать голой. Забирайся под одеяло. Постель чистая.
Наказывает. Без одежды между нами нет никаких преград. Не скрыться.
Щелчок. И через минуту комната погружается в темноту. И неважно, который час за окном. Шторы не пропускают ни одного луча.
Щека касается свежего белья, и сознание почти сразу отправляется в объятия Морфея. Но до этого я замечаю, как мужчина рукой проскальзывает по моему животу. Прижимая к своей груди. И это оказывается ужасно уютным. Правильным.
Только вот, когда я просыпаюсь с утра в холодной постели, всё произошедшее ночью оборачивается в моём сознании ужасом. Неверным. Отвратительным.
Хотелось выместить злость на Шамиле. Ударить, накричать. Выдрать зубами кусок его плоти. Но нужного тела не обнаружила рядом. Перекатилась на его половину кровати. Постель остыла. Хозяин бросил меня после первой ночи.
Я оказалась настолько плоха, что он решил сбежать?
Скрежеща зубами, уткнулась лицом в его подушку. Едва ли себя контролируя и отдавая отчёт своим действиям, обняла её, вбирая полной грудью запах мужчины. И некоторое время так пролежала, не представляя, как жить дальше. Как выбраться из паутины, в которую сама себя загнала. Да так, что её нити превратились в виселицу.
Между ног неприятно саднило. И с трудом понимала, как он вообще во мне уместился и не порвал. А когда вспоминала детали, становилось неловко перед самой собой. Но самым постыдным казалось то, как я в ночи прижималась к нему. Льнула в поисках тепла. Как вытравить всё это из своей головы?
Стоило переступить порог гостиной, как уже знакомая горничная резко поднялась со стула, словно единственным её занятием было ждать меня. На её губах тут же заиграла любезная улыбка.
– Доброе утро, мне велено приготовить для вас завтрак. Возможно, вам хочется чего-то особенного?
Что-то особенное я попробовала ночью.
Покачала головой, прикусывая язык. Не горела желанием демонстрировать интерес к её хозяину. Или моему.
