Как давно он в Испании?
Он больше не смотрел в мою сторону. Лишь долю секунды продолжался наш зрительный контакт, и, сейчас казалось, он полностью утратил интерес к моей персоне.
Сидевшая рядом блондинка потянулась к нему и что-то нашёптывала на ухо. Он склонился к ней, слушая сладкие речи. Судя по выражению её лица, она в подробностях описывала ему десерт, который ждёт его ночью.
Огненная ревность тут же захватила всё тело. Выжигая до самых костей. Лизала и обгладывала меня. Едва давая возможность вздохнуть от боли.
За их столиком сидели ещё люди. Мужчины, кто-то с парами, кто-то в одиночестве. Но никого из них я не припоминала.
Соломон сжал с силой моё предплечье. Возможно, он уже не раз и не два позвал меня по имени. Но я ничего не слышала. И лишь впившиеся в плоть пальцы вернули на землю.
Поморщилась, следуя за ним. Он буквально тащил меня к столику.
Я устроилась за ним, ощущая себя контуженной.
Официант вручил мне меню. Текст перед глазами поплыл.
Закусила нижнюю губу.
Вид Шамиля с девушкой, ластящейся к нему, как голодная кошка, вызывал резь.
Виски сдавило. Боль из грудной клетки перетекла в голову. Напряжение казалось немыслимым. Нечеловеческим.
Соломон уже успел заказать бутылку вина. Когда официант разливал напиток, я не стала препятствовать. Если не сниму любым способом напряжение, сдохну прямо за этим столом.
Взялась за ножку бокала и почти залпом выпила на глазах изумлённого Соломона, никогда не видевшего меня пьяной. Уж рядом с ним я не планировала терять контроль. Но сегодня особый случай.
Он в свою очередь не спеша пригубил. Но от моего внимания не скрылась мелкая, едва заметная дрожь.
Почему он так волнуется?
И просто молча пялился, разглядывая меня.
Я вдруг поймала себя на мысли, что мне абсолютно плевать, о чём он думает. Хотя догадки имелись.
Но, когда он вытащил из кармана бархатный коробок, поняла, что ошиблась. Он размышлял не только о том, как будет меня трахать. Но и о том, как сделает предложение.
Я тупо уставилась на коробок, моля, чтобы там оказались серёжки.
– Это тебе. Открой.
Вздрогнула, так хотелось обернуться. Кожа зудела. И лишь в последний момент я сообразила, в чью сторону собираюсь посмотреть.
Может быть, Шамиль наблюдает эту смешную сцену?
– Не хочу, – сделала очередной глоток вина, ощущая, что алкоголь уже бурлит в крови. Только не с той реакцией, на которую я рассчитывала.
Злость поднимается из моего нутра. Туда, куда я её затолкала, оказавшись практически в безвыходной ситуации.
– У тебя нет выбора, Лисёнок, я твоё единственное спасение, – назидательно увещевает бандит.
А мне не нужно никакое спасение. Мне свобода нужна. От всех.
– Открой, – повторяет с нажимом.
И мне вдруг показалась забавной вся эта ситуация. До чёртиков весёлой. Практически трагикомедия.
Потянулась к коробочке с гравировкой известного ювелирного дома. Такого популярного, что даже я с ним знакома.
Кольцо. Золотое с круглым бриллиантом. Достаточно большим и увесистым. Солик потратился на молодую невесту.
– Надень, – как-то сдавленно просит. И голос едва не умоляющий.
Я подняла на него взгляд и удивилась. Он действительно ожидает моей реакции. Ему важно, что я отвечу?
Глаза как примагниченные стремились в сторону Шамиля. Пытаюсь сдержаться из последних сил. Но всё же поворачиваюсь вполоборота. Лишь краем глаза видя его силуэт. Не представляя, смотрит он на меня или нет, интересна ли ему моя персона.
– Странно ты делаешь предложение, Соломон, – улыбаюсь раскованно и пьяно, строя ему глазки, играя с ним, видя его чувства. – Почему не встанешь на одно колено? Ноги болят?
– Василиса, не оттягивай неизбежное, – вероятно, Соломон наконец совладал с собой, потому что в его голос вернулась резкость и сухость.
Злость в жилах достигает предельной отметки. Такая сильная, что хочется сжать вилку и запустить ему в глаз. Но боль можно причинять по-разному.
И Шамилю тоже.
Поэтому, изображая радостную невесту, я натянула идеально подошедшее на пальчик колечко. И залюбовалась на публику его бликами в свете ламп.
– Ты выйдешь за меня замуж? – приходит его черёд издеваться. В его вопросе звучит насмешка.
– Выйду, – огорошиваю ответом.
Похоже, что мой ответ поразил даже Соломона.
Я смотрела в его глаза со зрачками, огромными, как у наркомана. Откинувшись на спинку стула, пыталась оценить его как мужчину. Моя детская любовь, разрушенная о предательство. А розовые очки всегда ломаются стёклами внутрь.
В нём оставался лоск, стать. Даже, вероятно, красота. Холодная. Полагаю, у многих его вид вызывает мороз по коже. Я же с детства выработала иммунитет к подобным личностям. Любая другая девчонка на моём месте вела бы себя с такими людьми, как Соломон или Шамиль, иначе. Интуиция бы подсказала, что стоит делать ноги. Сматываться как можно дальше.
Но вместо побега я покручивала между пальцами чёрт знает какой по счёту бокал вина. Алкоголь притупил все чувства. Включая инстинкт самосохранения. Мне удалось забыть, что Шамиль совсем рядом. Сверлит мой затылок взглядом. Скоро дыру выжжет.
Зачем он явился? Ещё и в компании девушки с пониженной социальной ответственностью. Знал, что мы с Соломоном здесь будем, или это случайность?
Мне не давала покоя нервозность отца последние недели. И странное поведение Соломона.
Что-то происходило, ускользало от моего внимания. Но что?
Телефон Соломона зазвонил. Он извинился и вышел на террасу. Видимо, разговор не для моих ушек.
Встала из-за стола, остро понимая, что напилась. Схватилась за спинку стула, ожидая, когда горизонт встанет на место. И путаясь в собственных ногах, направилась в сторону уборной.
Не помню, как нашла дамскую комнату. Стояла, вжимая горячие ладони в холодный мрамор умывальника. Щёки красные.
Ополоснула руки в ледяной воде и приложила прохладные пальцы к тыльной стороне шеи. Жара усугубляла опьянение. Голова кружилась.
Вздрогнула, когда дверь распахнулась. В проёме стоял Шамиль.
От удивления я даже открыла рот. Хотела спросить, что он забыл в женской уборной, но он меня опередил.
– Ты в курсе, что это мужской туалет? – интересуется, ощупывая меня взглядом. Пробираясь под платье. И кажется, даже под трусики.
Сглатываю слюну. Чёрт бы побрал этот алкоголь. Похоже, я знатно перебрала. Рубикон, перед которым я ещё могла себя контролировать, уже перейдён. Потому что меня от одного его взгляда размазывало.
