Я опьянена радостью, она растекается тёплым мёдом по жилам, вливая в меня силы. Напряжение, что я испытывала последнее время, падает. От упоения я едва не валюсь в обморок, но в последний момент беру себя в руки.
– Радуешься, что враг ранен? Добилась, чего хотела? – синеглазый изучает меня хмуро, в толк не может взять, с кем братец связался. И зачем.
Что я за зверь такой. То ли девочка, то ли видение.
Будь его воля, применил бы силу и выкинул несостоявшуюся свояченицу из больницы. Но у этого неандертальца всё же существуют рамки сдержанности – его супруга, наблюдавшая за нами. Не будь её, я наверняка уже валялась бы на тротуаре у входа.
На языке вертелись грубости и колкости. Прикусила кончик зубами, потому что ощутила странное желание породниться с этим животным когда-нибудь. Мои остроты в этом деле сыграют против меня.
– Радуюсь, что враг жив, – мурлыкаю, ехидно улыбаясь и забавляясь сложившейся ситуацией, – у меня на него долгосрочные планы.
Якуб выпрямляется, уже не нависая глыбой. Дышать сразу становится легче. Я и не подозревала, что он оказывает столь давящее воздействие.
Выражение его глаз несколько меняется, но, в чём суть перемены, уловить не выходит.
– В любом случае охрана тебя к нему не пропустит. Поэтому можешь здесь не ошиваться.
Проверила верность его слов. Но мне даже до охраны не удалось дойти. Церберы в белых халатах не пропустили к Шамилю на этаж.
Упорно являлась в больницу каждый день. Утром и вечером, силой и наглостью добиваясь хоть каких-то вестей от медсестричек. Они будто свои планы имели на красивого пациента, потому что общались со мной сквозь зубы. Или тут уже всем известно, какая я нехорошая мразь?
– Шамиля перевели из отделения интенсивной терапии в обычную палату, – нехотя сообщает симпатичная, но не очень радушная девушка. От меня не ускользнуло, что она назвала Хозяина по имени. Ревность кольнула сердце.
– Отлично. Сейчас часы для посетителей. Я хочу его навестить, – приподнимаю куль с апельсинами, наглядно демонстрируя свою цель.
Смотря на меня свысока, девица устало выдыхает, так, словно я уже десятая посетительница к Ямадаеву. Не удивлюсь, если так и есть. Пару раз видела, как Нелли тут пороги обивает. А это лишь одна из известных мне его поклонниц.
– Я уточню у него, хочет он вас видеть или нет, – кривит недовольно губы, уходя.
Не верю, что она так со всеми общается. Наверняка её мерило благосостояния оценило меня как нищенку, недостойную её улыбки.
Денег у меня действительно негусто. Сдала в ломбард кольцо Соломона. Купила самую дешёвую одежду и спала в хостеле, не желая обременять своим обществом подполковника. Обращаться за помощью к отцу даже в голову не пришло. Но и искать работу пока сил не нашлось.
Наблюдаю за медсестрой. Понять, где палата Шамиля, труда не составляет. Там, где дежурят два бодигарда.
Замерев, жду, когда она проводит меня к Шамилю.
Я так дико истосковалась по нему, что с каждым днём разлуки дышать всё тяжелее. Если не увижу его в ближайшее время – сдохну.
– Он просил передать, что устал и не хочет никого видеть, – доносит до меня информацию, а я не могу разобрать сказанных слов. Они не укладываются в моей голове.
– Как это не хочет? – механически повторяю свои мысли вслух.
Она безразлично пожимает плечами, однако я всё равно чувствую её злорадство.
Нагло обхожу её стороной, упрямо направляясь к палате. Медсестра нагоняет, пытаясь остановить. Сжимает мою руку, проявляя куда больше прыти, чем от нее требует должность.
– Отстань, сумасшедшая. Я его невеста, ты в курсе?
Судя по глазам – не в курсе.
Впрочем, я тоже не знаю, невеста ли ему до сих пор.
Отпускает меня.
Что ж, ров с крокодилами я преодолела. Осталось последнее испытание.
– Здравствуйте, господа хорошие. Передайте, пожалуйста, что к Шамилю пришла Василиса Вишневская, – улыбаюсь своей самой милой улыбкой.
Эти мужчины, к сожалению, мне раньше не попадались. Может быть, они и не в курсе, кем я прихожусь Шамилю.
– Нам не велено вас пропускать, – произносит один из шкафов.
Начинаю злиться. Это наверняка Якуба рук дело. От смятения всю колотит изнутри. И совершенно неуместно на глаза наворачиваются слезы, совсем по-девчачьи. Осталось только топнуть от досады ножкой. Но с ними этот трюк не сработает.
Глотаю обиду, пробуя выровнять дыхание.
– Скажите Шамилю, что к нему пришла Василиса, – очень спокойно и медленно повторяю, – он захочет меня увидеть.
– Барышня, он сказал не впускать к нему Василису Вишневскую.
Замечаю в глазах бодигарда жалость к моей персоне.
Боже, я действительно выгляжу жалкой!
Вот дура. Просто конченая идиотка.
Если совладать с медсестричкой, хоть и выше меня на голову, я еще могла, то с этими двумя шансов нет. И выяснить, по какой причине Шамиль вдруг не хочет меня видеть, не получится.
Уронила связку с апельсинами на пол, нетвёрдой походкой покидая отделение под ехидным взглядом медсестры.
Пока спускалась по лестнице, эмоции вылились наружу. Слезы покатились градом.
Да что это за ерунда? Почему он так со мной поступает?
Глава 29
Возникло ощущение, будто мне все кости переломали. Раздробили на мелкие части. И теперь органы болтаются внутри, как в мешке.
Шла словно тумане. На автопилоте, утирая дрожащими пальцами солёные слёзы.
Много в моей жизни происходило дерьма, но почему-то именно сейчас я прекратила ощущать опору. На мгновение почудилось, что я могу чуточку расслабиться, перестать постоянно быть начеку, как меня тут же хлёстко ударили по щекам, возвращая с небес на землю. Напоминая мне о том, что я не заслуживаю нормальной жизни. Только борьбу за выживание.
А я так устала. И морально, и физически. В какой-то момент даже подумала, что лечь и отдохнуть на асфальте под стенами госпиталя не такая уж дурная идея.
Но по какой-то странной причине, ведомая непонятной силой, ступала вперёд. Шаг. Ещё один. Ноги сами вели. Но не знала, куда приведёт меня дорога.
Горько усмехнулась, вспоминая свои переживания по пути к Шамилю. Представляла, как расскажу ему о дурацком требовании Соломона поехать к нему. Как объясняю, почему столь дико поступила. Даже переписку бы продемонстрировала, хотя эта мысль и показалась унизительной.
Но я бы пошла на это.
Призналась бы, что люблю его?
Сейчас эта идея ужасала. О боже, как хорошо, что я этого не сделала раньше.
Он же запросто мог бы растоптать меня своими начищенными ботинками.
