– Ты с ней или с кем-то еще трахался, после того как тебя ранили? – шиплю, притягивая его к себе. – Эти медсёстры, что кружили вокруг тебя, явно с удовольствием залезли бы на твою больничную койку.
Начинаю злиться, вспоминая, как меня не пускали к нему в палату.
Шамиль смотрит на меня с улыбкой, убирая непослушную прядь с лица. Гладит большим пальцем мои щёки, полыхающие от чувств. Очерчивает контур нижней губы.
– Я тобой болен, мне ни врачи, ни медсёстры не помогут.
Кровь будто в одну секунду покинула жилы. Схлынула единым потоком в сердце. А затем разошлась горячей волной обратно по венам.
Если бы не сидела, точно упала бы.
Всё, на что я способна в ответ, – хлопать ресницами.
Не верю собственным ушам.
Мечтала услышать подобные слова.
Вечерами, когда возвращалась домой после работы в «Рае». Ещё не понимая, чем меня так цепляет Хозяин. Почему его образ не выходит из головы, а тело ломит от желания, как от жара.
Пялясь в потолок своей красивой комнаты в Испании. Переполняемая жуткой обидой оттого, что забыл меня. Бросил. Не пробовал выйти на связь. Отыскать. Найти. Поговорить. Ведь знал, что я могу быть беременна…
Вчера, когда пришла уставшая в съёмную комнатушку. Мучаясь от любви, что казалась неразделённой. Раз так просто смог избавиться от меня. Отвернуться.
А сейчас….
От страха захотелось сбежать.
Потому что моё сердце не выдержит такого напряжения.
Одно дело – мечтать о взаимной любви. Ведь, если я верно поняла и почувствовала, он любит меня, – совсем другое. Страшно получить желаемое. Любовь возносит до небес. Если упаду с них, разобьюсь насмерть.
Сглотнула слюну, как если бы мне к виску приложили пистолет.
– Слушай, я тут вспомнила, что забыла выключить утюг, – на полном серьёзе заявляю, пробуя выпутаться из рук Шамиля и пробуя надеть обратно топ.
Хмурится. Сводит свои чёрные брови на переносице. Явно не понимает моей реакции. Но не позволяет сползти со столешницы вниз.
Двинулся ближе ко мне, поставив руки по обе стороны от меня. Упершись лбом в мой лоб, как бык, бодающийся рогами.
– Не отпущу, – голос спокойный, только звучит как угроза.
– Угу, – кусаю губы, опуская ресницы. Не зная, что делать дальше.
Выдыхает. Не устало, но как-то обречённо. Словно и так понимал, что легко не будет. Но ведь никто и не обещал.
– Что случилось, Маугли? – осторожно спрашивает. Едва слышно. Почти шёпотом. И эта тихая, хриплая интонация музыкой играет на моих нервах. Успокаивая. Усыпляя бдительность.
Пожимаю плечами, едва не плача.
Как объяснить ему свои чувства, если я сама их не понимаю? Их так много. Они такие мощные, что разрывают меня изнутри.
Поднимаю к нему робкий взгляд. Вижу направленные на меня, чёрные как ночь, очи.
– Я боюсь. – Резко выдыхаю, пробуя отстраниться, глотнуть воздуха, облизать пересохшие губы. Отвожу глаза, ощущая, как испепеляюсь от его горячего внимания. Словно для него сейчас я центр вселенной и нет ничего важнее. – У меня в жизни всё не по-настоящему. Не то, чем кажется. Думала, отец любил в детстве. Но разве, любя, он смог бы бросить? Оставить одну, выживать. Действительно, как Маугли.
Замолчала на мгновение, не зная, стоит ли продолжать. Но показалось, если не выложу всё, буду всю жизнь обманываться. И его обманывать.
– Когда я потеряла брата, – смотрю прямо в глаза Шамиля, нервно усмехаясь, – думала, свихнусь. Отец умер. Мать вечно в невменозе. Под очередной дозой она меня даже не узнавала. Я осталась совсем одна. Мне нужно было за что-то зацепиться, даже чтобы просто жить. И этой причиной для меня стал ты. Тот, кто заказал отца. По чьей вине умер брат.
– Василиса, – произносит моё имя с новой интонацией. Горькой. Какой-то болезненной. – Я не хотел, чтобы кто-то из вас двоих пострадал.
Пожимаю плечами.
– Ты знаешь, что это я могла получить ту пулю, что попала в брата?
Смотрит на меня секунду. И будто в это мгновение воображение против воли подкидывает ему иную реальность. В которой меня не существует.
– Знаю. Если бы она попала в тебя, то и я бы так и остался мёртвым, – обхватывает моё лицо широкими ладонями, поднимая к себе. Снова ощущаю горячие слёзы. – Та пуля – случайность. Она предназначалась только вашему отцу. И смерть твоего брата навсегда останется на моей совести. Но я уже не могу ничего исправить.
Шамиль смотрит прямо. Будто хочет, чтобы я ответы на все свои вопросы прочитала в нём. Больше того, что он может выразить словами. И я читаю.
Там боль. И когда я вижу эту боль, мне вдруг становится легче. Это моя боль. Словно кто-то вытянул её из меня и забрал себе. Не знала, что чувствами можно делиться. Отдавать и принимать.
В его взгляде такое напряжение, что я ощущаю, как кожу начинает покалывать. На секунду мне кажется, что он боится. Боится, что я сейчас уйду. По-настоящему. Потому что не смогу с этим жить. Не смогу простить.
– Шамиль, – произношу его имя, сжимая его кисть пальцами. Мне хочется продолжить, сказать, что я его люблю. Но он не позволяет. Накрывает мой рот своим, словно я могу ляпнуть какую-то глупость. Например, что между нами всё кончено.
Глава 33
И тут же задыхаюсь от его горячего напора. От того, как моё естество стремится к нему. Слиться с ним. Быть с ним. Быть его.
Язык скользит по моему. Глубоко. Чувственно. Давая насытиться собой. А мне всё мало.
Я трусь голыми, напряжёнными сосками о его рубашку. Она кажется жёсткой для ставшей гиперчувствительной плоти. И мне нравится это трение, перерастающее в боль.
Обхватываю шею руками. Обнимаю со всей силы, вжимаясь в него как можно теснее.
Шамиль обрывает поцелуй, с трудом отрываясь от меня с каким-то звериным рыком. Смотрит так, что я вижу огонь в его глазах. Впивается жёсткими пальцами в мой череп. Заставляя вернуться с небес на землю и начать думать.
– Даже если захочешь уйти, я не отпущу тебя, – произносит зло, уверенный в том, что я уже собралась бежать от него в Арктику. Пальцы перемещаются на шею, надавливают. – Прикую наручниками к батарее, буду приходить кормить и трахать.
Сглатываю, хватая губами воздух. Ощущаю его руку на горле.
– Заманчивое предложение, – царапаю ноготками кожу на предплечье, двигаясь в сторону широкого запястья. – Но ты ведь знаешь, что дикому Маугли не место в клетке.
Рука Шамиля расслабляется. Он смотрит на меня как-то странно. Сам сейчас похожий куда больше на зверя. Опасного. Хищного. Сбросившего лишний налёт цивилизованности. Нежели на современного человека.
