Этот ад меня не отпускал.
Сердце колотилось. Видела, что подобное обращение с женщинами для них в порядке вещей. А я добыча, по доброй воле приплывшая им в руки.
Сабуров далеко. Он в этих местностях и не жил, должно быть. А вот Якуб…
– Меня похитил Якуб Ямадаев, – признаюсь дрожащим голосом, наблюдая за их реакцией.
И вижу её. Полицейский напротив вновь проходится по моему лицу взглядом. Оценивает, достойна ли добыча охотника. Смотрит на того, кто позади. И руки исчезают с плеч.
– Иди проспись, фантазёрка.
Меня подняли за руку чуть выше локтя и вывели из комнаты. Привели в обезьянник. Переполненный людьми, сидевшими за решёткой в духоте. Зря я думала, что хуже быть не может. Там, где я расчищала навоз, пахло куда приятней. Благоухало по сравнению с этим местом.
– Посидишь тут, а там, глядишь, и врать перестанешь. А как захочешь получить удовольствие, сообщи. Мы услышим.
На последних словах оба засмеялись. Вероятно, кричать, по их мнению, я буду громко. О своём желании.
Сглотнула слюну, осознав масштаб неприятностей.
Женщины и мужчины содержались вместе. Что-то подсказывало, что это неправильно. Но здесь, очевидно, никто не обращал внимания на правила.
Я забилась в уголок, надеясь, что меня не тронут. Молясь об этом. Но ко мне приставали то пьяницы, то женщины в странных нарядах. Даже более странных, чем мой. Моя вежливость тут совершенно лишнее качество.
Закрыла лицо руками, пытаясь дышать. Думать о том, что мой кошмар не может длиться вечно. Что меня обязательно найдут.
Не знаю, сколько времени провела в этом месте. Пятнадцать минут или шестьдесят. Часов тут не наблюдалось. Но моя «клетка» открылась. И один из тех самых полицейских подозвал к себе.
Я испугалась, что они решат, что хватит с меня учёбы. Пора переходить к практике.
Но стоило выйти, как я тут же уткнулась взглядом в яркие синие глаза. Якуб. Увидев его, я испытала такую радость, что побежала к нему со всех ног. Знала, что он моё спасение.
Но стоило приблизиться к нему, как он резко остановил мой порыв его обнять. Отстранил от себя и сжал мою шею пальцами. Приподнял и подтянул меня к себе, будто я котёнок, весивший как пёрышко. И вглядывался в моё лицо.
Только сейчас заметила, что его красивые глаза полны ярости и злости. Эти эмоции закручиваются в его радужке в настоящий ураган. Моё сердце вновь трепыхается от страха. А ещё от боли разочарования. Ведь я решила, что он спасёт меня. А он хочет лишь покарать.
Глава 31
– Развлекаешься без меня? – задаёт вопрос так, чтобы слышала только я.
Наши носы почти соприкасаются. Я ощущаю его дыхание на своей щеке. Запах кожи, который кажется умопомрачительно свежим в этом зловонном месте. Жар, исходящий от мощного тела.
Но от его вопроса, от тона я наполняюсь жгучей обидой. Стоило лишь вспомнить всё, что пришлось перенести за те сутки, что его не было. Слёзы против воли скатываются по щекам.
– Какая ты великолепная актриса, – цедит слова, его губы приподнимаются точно от отвращения, обнажая белоснежные зубы в хищном оскале, – как тебе удаётся так правдоподобно строить из себя невинность?
Глотаю слёзы, не желая оправдываться. Перед кем? Перед ним? Тем, кто меня похитил?
– Отпусти, – шиплю, задирая подбородок, сверля его упрямым взглядом.
Могла бы выложить ему свою версию событий прямо сейчас. Рассказать, как его родственница подставила меня. Чувствовала, что охранник не сам додумался распускать руки, а с её позволения. Пообещала, что Якуб его не тронет. Не иначе. Заодно настроила всех свидетелей этим против меня, а они радостно её прикрыли. Подтвердив её версию.
Ведь со стороны всё выглядело именно так. Я хитроумная, продуманная девка, совращающая и хозяина, и его человека, чтобы выбраться из плена. Готовая ради свободы лечь под любого.
Только смешно это. Наверняка бабка не в курсе сексуальных желаний своего внука и понятия не имеет о той сделке, что он мне предложил. Отдаться ему, а он вернёт меня семье. Впрочем, чёрт их разберёт. Может, и знала. И так же знала, что он способен мне соврать.
Честная ли сделка, пойму только по факту. Если Сабуров прямо сейчас не заберёт отсюда, то девственности меня будет лишать мужчина с лютой ненавистью в глазах.
Ничего не собираюсь ему рассказывать. Да и разве он поверит мне больше, чем своей бабушке? Толку-то от того, что я перед ним унижусь.
– Хочешь вернуться туда? – кивает в сторону камеры.
О, теперь я не сомневалась, что при положительном ответе он бросит обратно за решётку. А этого я вовсе не хотела. У меня не осталось сил плыть против течения. Мне кажется, ещё один день таких испытаний, и я рассыплюсь в прах.
Его пальцы смыкаются на шее сильнее. Я пищу, потому что говорить невозможно. Щёки надуваются от натуги, и, только когда всё поплыло перед глазами, он разжал наконец тиски.
Отпустил меня, и я, прислонившись плечом к стене, пыталась отдышаться, волком глядя на него из-под ресниц. И он не отставал. Прожигал глазами, словно хотел прямо тут превратить меня в пепел.
Увидела за его спиной одного из полицаев, тут же вспомнив их приставания. Ямадаеву даже понравилась сцена, что сейчас была разыграна. На его физиономии расплылась улыбка, будто подобное обращение с женщинами он одобряет и сам практикует.
Якуб проследил за направлением моего взгляда и обернулся. Затем вновь посмотрел на меня, сузив глаза.
– Тебе здесь что-то сделали?
Свожу брови, недоумевая. Ведь сам четверть минуты назад едва не придушил, а теперь справляется о моём благополучии в отделении полиции.
– А если и сделали, то что? – задаю вопрос, не в силах сдержать сарказм. – Накажешь их?
Не знаю, какие мысли бродили в его голове. Только сейчас заметила, как он тяжело дышит. И какое у него осунувшееся лицо. Небритый, с тёмными кругами под глазами и с колючим взглядом, он казался опаснее, чем обычно.
– Это вы её посадили сюда? – обращается Якуб к задержавшему меня сотруднику.
Тот явно не очень понимает, что происходит. Он, очевидно, решил, что действовал верно с девицей, о которую Ямадаев разве что ноги сейчас не вытирал. Для него ценность женщины не выше домашнего скота.
Кто ж ему мог объяснить, что Якуб считает, что он вправе себя мерзко со мной вести, а другие получат за это ата-та.
Полицейский отвечает нервно, с вдруг возникшим сильным акцентом. Под неусыпным вниманием Якуба то бледнеет, то краснеет. Выражение же лица Ямадаева такое, будто в нём проснулся берсерк.
Он двинулся на мента и нанёс один удар в живот. Полицейский, согнувшись пополам, со стоном упал. Якуб носком ботинка сначала повернул его голову, заставляя взглянуть на себя, и сказал что-то не на русском, а затем надавил всем ботинком на его лицо, пока не получил нужный ответ. Никто здесь не посмел помочь товарищу. Его коллеги лишь безмолвно наблюдали.
