Но стоит лишь представить Якуба с другой женщиной, как внутри всё отмирает. Засыхает и превращается в пыль. От подобной фантазии я испытываю физическую боль. Невыносимую. Мешающую дышать.
Я совсем не понимаю, как совместить мои потребности и желания с моими чувствами.
Вернулась в дом Сабуровых поникшая, расстроенная прошедшей встречей. Сестра, словно предвидя такой исход, заглянула в мою комнату. Мне хотелось ей всё рассказать. Но я боялась её расстроить. Она и так из-за меня натерпелась. Решила, что завтра поделюсь с ней случившимся.
– Ты уверена? – хмурясь, уточняет.
– Да. Ничего, что не в духе моего отца, не произошло. Честно.
Ведь подобный вечер у меня уже был. Не так давно. До похищения. Прошло каких-то два месяца, а он уже нашёл нового купца на свою дочь.
Всю ночь ворочалась, не могла найти себе места. Мысли кружили в голове, мешая уснуть. И как только рассвело, я отправилась в приют для животных, где волонтёрствовала.
Работа нехитрая. Убирать, кормить. Больных перевязывать, очищать ранки, капать или колоть лекарства. Это испытание не для тела. Для души. Стоило увидеть выброшенного, измученного котёнка, хотелось тут же забрать его к себе. Но у меня не имелось своего угла, а тащить их в дом сестры не позволяла совесть. И сестра.
Одна кошка вызывала во мне особенные чувства. Лишённая глаза, она казалась уязвимее других. Знала её историю. Над ней издевались подростки, и, когда я думала о том, какие мучения она перенесла, мне делалось плохо.
Гладила её трехцветную шёрстку и в ответ получала мурчание. Будто старый трактор завели. Кошка ластилась об мою руку и требовала ещё.
– Тебе всех жалко, Китикет? – раздаётся за моей спиной знакомый голос.
Я вздрагиваю. Оборачиваюсь испуганно. Смотрю на Якуба круглыми глазами, не представляя, как он нашёл меня. Ведь ни в одном документе я не значилась в качестве работника. Значит, следил за мной. Эта мысль разозлила. Я даже ездила сюда без охраны, наивно полагая, что меня не найдут здесь. Это ведь не ночной клуб. Тут и людей-то почти не бывает, кроме волонтёров и тех, кто хочет найти домашнее животное.
– Тебя – нет. – Возвращаю кошку обратно в клетку. – Убирайся отсюда.
Он перешёл черту. Ступил на мою территорию. Туда, где я пыталась найти исцеление. Испачкал здесь всё своей тёмной аурой.
Якуб рассматривает мой скромный наряд. Джинсы, кроссовки и старый свитер. Волосы собраны в хвост. На лице никакой косметики.
В голову приходит мысль, что он только сейчас заметил что-то новое в моей внешности. Что налитые жаждой мщения глаза упускали раньше.
От его взгляда становится не по себе. Он прожигает насквозь мою одежду. Кажется, что я стою перед ним если не голая, то как минимум в красном кружевном белье. Бесит.
Рядом никого. Он загородил своими широкими плечами весь дверной проём. А лучи солнца, бьющие ему в спину, освещают силуэт. Отчего создаётся ощущение, будто это помещение посетило божество. Языческое. Один из тех божков, кто жаждет дани. А на жертвенный алтарь возложат мою свободу.
Я не вижу на его лице раскаяния. Или желания попросить прощения. Лишь упрямство.
– Ты станешь моей женой, Аня, – впервые произносит моё имя, отчего дыхание замирает где-то в горле, звучание собственного имени в его устах заставляет захлёбываться воздухом, – у тебя нет выбора.
Качаю головой, пытаясь прийти в себя.
– Есть. Сабуровы, – напоминаю ему, искренне веря, что они защитят.
Якуб отклеивается от дверного проёма и направляется в мою сторону. Я жмусь к клеткам позади, желая куда-то спрятаться. Но отступать некуда.
Пульс грохочет в висках с такой силой, что я слышу шум крови. Мне страшно. Из-за моей глупости и наивности это защитное чувство возникает лишь сейчас. Слишком поздно, чтобы иметь возможность сбежать.
Почему я вдруг решила, что он благородный принц и не захочет меня украсть во второй раз?
От этих мыслей накатила дурнота. Коленки задрожали, когда ботинки мужчины коснулись носков моих кроссовок.
Якуб смотрит на меня и мрачнеет. Поднимает руку, касаясь щеки костяшками пальцев. Разбитых, шершавых. Челюсть плотно сжата, полные губы слились в одну линию.
– Ты боишься меня, – произносит вслух своё заключение. Чтобы сделать его, много ума не нужно.
– Ты украл меня, истязал, – отклоняюсь головой назад, давая понять, что не желаю его прикосновений, – что, по-твоему, я должна к тебе испытывать?
Глава 50
Якуб опускает веки, скрывая выражение глаз. А я наблюдаю за изгибом тёмных, пушистых ресниц. Сердце предательски ёкает. Будто пуля находит брешь в броне и проникает в самую мякоть. Незащищённую, качающую кровь мышцу.
В нём горючая смесь из чего-то нежного и грубого. Не просто жёсткого, а жестокого.
Медленно выдыхает и направляет на меня синий взгляд. Отходит на шаг назад, сообразив, что сейчас я больше похожу на загнанного волком зайца. Не потому, что ему меня жалко. А потому, что он ещё не закончил наш разговор.
Поигрывая желваками, переваривает полученную информацию. Должно быть, ему казалось, будто он создал мне курортные условия в своём горном «санатории».
– Аня, – в его устах моё имя звучит необычно. Ощущение, будто об мою кожу трутся котята. Хочется тут же расползтись лужицей, только бы продолжать слышать, как он произносит «Аня». И выполнять любой его приказ. Но, выдыхая, беру себя в руки и понимаю – то, что он сейчас сообщит, ничем хорошим для меня не обернётся. – Пойми одно. Если ты мне откажешь – быть войне.
Тяжёлый взгляд пригвождает к месту. Словно он желает донести до меня эту простую истину. А я ни черта не соображаю.
– О чём ты? – полушёпотом переспрашиваю.
– О том, что, если понадобится, я убью любого, но получу тебя. Хочешь ты того или нет.
Перевожу тревожный взгляд с одного зрачка на другой и начинаю догадываться. Если Ратмир поймёт, что я против этого брака, то свадьбе не бывать. Сестра не позволит. И плевать им будет на покрытые долги моего отца. А если так, то кто-то может погибнуть.
Холодок проходит по спине от этих мыслей. Я ёжусь. Стремительно обхожу Ямадаева, желая выйти на солнечный свет. Критически не хватает воздуха. Капкан смыкается вокруг моей шеи всё туже.
Бежать некуда…
Мимо проходит паренёк-волонтёр, посылающий мне робкую улыбку. Он младше меня, и я знаю, что нравлюсь ему. В моем представлении совсем ребёнок. Но он даже заговорить со мной боялся и сейчас, конечно, не видел мужчину, выходящего следом за мной из здания.
Я ловлю взгляд, которым его провожает Якуб. Будто взвешивая в голове, может ли он оказаться угрозой или нет.
Нет. Не угроза. Поэтому лишь предостерегающе на него посмотрел, заставив скорее унести отсюда ноги.
